Дом Павлова

И вот две рижанки, две задушевные подруги Наташа Адлерберг и Янина Трачум — они вместе закончили гимназию — бродят пасмурными зимними днями по набережной Даугавы и предаются мечтам: они поедут учиться в Москву, увидят Ленинград, увидят Среднюю Россию, будут на Волге, а главное — в Крыму, где вечнозеленые кипарисы и теплое Черное море… Поездка назначена на лето 1941 года, все обдумано и санкционировано отцом Янины — строителем-железнодорожником. Летом поездка действительно состоялась, но, увы, при совершенно иных обстоятельствах… К концу первого военного года — а за это время был и труд на строительстве в Иваново, и работа в госпитале, и скитания по городам — судьба привела всех троих в Сталинград.

Высокая светловолосая Наташа внешне казалась полной противоположностью своей подруги Янины — приземистой смуглянки с серыми глазами. Но обе озорницы, хохотушки, и теперь это даже не очень вязалось с тем, что происходило вокруг. Девушки излазили давно опустевшие квартиры верхних этажей, натаскали в подвал кроватей, зеркал, гардин. Никто не умел проворней сбегать в сгоревшую мельницу, чтоб набрать ведро-другое пшеницы. Зерно теперь стало главной пищей, — его пропускали через мясорубку, варили, густо присаливая. Получалось вполне съедобное, а главное — сытное блюдо.

В подвале обосновались и две тихие женщины — тетя Паша и тетя Нюра, не то родственницы, не то просто дружные соседки. Тетя Паша была матерью двух сорванцов — Тимки и Леньки. Мальчики были в том возрасте, когда непоседливость нельзя ставить в тяжкую вину. Но тетя Паша не могла с этим мириться, особенно если ей казалось, что сыновья взобрались на чердак полюбоваться зрелищем ночного боя, или — что еще страшней — выбежали из дома: ведь там стреляют!..

Тимка с первых же дней стал признанным вожаком всей ватаги мальчишек, снисходительно принявшей в свою среду даже девчонок: Маргариту, племянницу Зины Макаровой, и Лиду, дочь Ритухиной, учительницы немецкого языка. Именно Тимка, невзирая на строгий мамашин запрет, ухитрялся сопровождать Наташу и Янину в их походах за пшеницей. Он же был и главным заводилой «вечеров воспоминаний», на которых неисчерпаемый Матвеич рассказывал ребятам свои увлекательные истории.

В остальных подвалах жило меньше народу. Во втором подъезде обосновалась со своей семьей бухгалтер городской бани Александра Колесникова. Ее сынишку Леву очень огорчало, что редко видится с товарищами. Он все норовил выскочить во двор, чтоб пробраться в соседний подвал, и только Лида Ритухина — светловолосая девочка, чуть постарше его — умела с ним справиться.

В третьей секции, где почти весь подвал занимала котельная центрального отопления, тоже появилась жиличка: она примостилась в тесной комнатке, позади котла. Никто не знал ее имени, и с Тимкиной легкой руки ее стали называть «индивидуалкой». Кличка — лучше не придумаешь! Эта упитанная женщина с ямочками на щеках почти не покидала свою каморку. И если б не едкое слово, которое к ней прочно пристало, обитатели дома, пожалуй, и позабыли бы о ее существовании.

Оставался еще четвертый подвал. Трое его жильцов тоже старались ни с кем не общаться. У всех их была одна общая внешняя деталь: седеющая щетина, густо покрывавшая их давно не бритые подбородки.

В первые дни, когда еще работал городской водопровод, жители подвалов запаслись водой. Наполнили все, что собрали по этажам: детские ванночки, корыта, выварки, кастрюли, кувшины, графины и даже пустые винные бутылки — все пригодилось. Если бережно расходовать, воды хватит на неделю. Хуже с едой. Основным продуктом были тыквы. Кто-то своевременно позаботился, и вот теперь чуланчик за трансформаторной будкой завален ими доверху.

Кроме того, когда по улице гнали скот, одна корова — в нее попал осколок — осталась лежать на мостовой. Корову прирезали и отхватили изрядный кусок туши. Еще до того как началась сильная стрельба, девушки ведрами натаскали с мельницы пшеницу, а из разбитого военторговского склада — соли. Из говядины приготовили солонину.

Круглые сутки здесь царил мрак, день не отличался от ночи. Но за сменой суток следили строго. Отрывных календарей, равно как и всевозможных часов — столовых, настольных, ходиков, будильников — хватало. Наибольшую пунктуальность проявляла стройная, еще красивая Фаина Петровна, жена оружейного мастера с завода «Баррикады». Она отрывала каждый листок с таким видом, словно подталкивала календарь, а вместе с ним и время.

Так прошло ровно четыре недели с того грозного воскресенья, когда на город налетели сотни вражеских бомбардировщиков. Думалось ли тем, кто нашел тогда убежище в подвалах дома облпотребсоюза на Пензенской улице, что здесь придется пробыть так долго?

Особенно тяжело стало в последние дни, когда война пришла прямо во двор. Никто теперь толком не знал, что происходит за толстыми стенами подвалов.