Дом Пламени и Тени

Хант смотрел на свою истинную пару, неподвижную, похолодевшую, безжизненную.

Крик, вырвавшийся из его горла, потряс весь мир.

Не было ничего, кроме этого крика и ощущения жуткой пустоты там, где сейчас должна была бы находиться Брайс и их дальнейшая совместная жизнь. И когда его голос охрип, когда ему перестало хватать воздуха на крик, он затих. У него ничего не осталось. Какой смысл был во всем этом, если…

Чья-то рука осторожно коснулась его плеча.

– Я попробую что-нибудь сделать, – произнес женский голос.

Хант поднял голову. Рядом с ним стояла Гипаксия Энадор. На ее сверкающих черных волосах он увидел костяную корону Дома Пламени и Тени.

* * *

У него больше не было сестры. Рунн смотрел на лицо Брайс и сознавал, что она мертва. Она оказалась за чертой, откуда не возвращаются.

Разум Рунна был пуст. Лидия держала его за руку. Чуть поодаль стояли ее сыновья. Мальчики и убедили его вернуться. Заявили, что никуда не пойдут, пока хоть чем-то не помогут взрослым.

Благие, но безрезультатные порывы. Даже молнии Аталара не могли оживить Брайс.

Затем вперед вышла Гипаксия с костяной короной на голове. Она каким-то образом стала главой Дома Пламени и Тени. И предлагала свою помощь.

– Она ни за что мне не простит, если после воскрешения будет лишь отчасти похожа на прежнюю себя, – сказал Хант охрипшим от крика голосом.

Он едва сдерживал слезы.

– Я не предлагаю воскресить ее, – заверила его Гипаксия.

Хант запустил руки в спутанные волосы.

– У нее нет души… В смысле, есть, но она продала душу Королю Подземья. Так что если тебе нужна ее душа… сама понимаешь.

– Короля Подземья больше нет, – сообщила Гипаксия. – Все договоры, которые он заключал с живыми и мертвыми, полностью аннулированы. Душа Брайс принадлежит ей, и она вольна делать со своей душой что пожелает.

У Рунна подогнулись колени.

– Пожалуйста, помоги ей, – в отчаянии выпалил он. – Если можешь, помоги.

Гипаксия посмотрела на него, затем на Лидию и их соединенные руки. Ведьма улыбнулась.

– Я отдам тебе все, – прошептал Аталар. – Ничего не пожалею.

Ведьма посмотрела на неподвижную Брайс и сказала Аталару:

– Здесь нужна не жертва, а договор.

Она сделала призывный жест себе за спину, где стояла Джезиба Рога.

* * *

Хант уставился на колдунью, но Рога смотрела только на Брайс.

– Ах, Куинлан, – произнесла Джезиба, и на ее ресницах заблестели слезы.

– Жрица, – прошипел Аполлион.

Рога с презрением и даже отвращением взглянула на принца Ямы.

– По-прежнему гадаешь, что я намерена сделать с теми книгами? – резко спросила она у Аполлиона, затем указала на мертвую Брайс. – Неужели ты думаешь, что, если бы они обладали хоть какой-то силой, я не воспользовалась бы ею сейчас, чтобы спасти эту девчонку?

– А ты, жрица, прирожденная врунья, – бросил ей Аполлион, награждая сердитым взглядом.

– Времени у нас немного, – перебила их Гипаксия, и властность ее тона заставила умолкнуть даже принца Ямы. – Надо действовать, пока в ее теле не начались необратимые процессы.

– Поясни свои слова, – обратился к колдунье Рунн. – Ты сказала, что мы не должны жертвовать, но если мы можем что-то предложить…

– Не вы предлагаете, а я, – оборвала его Джезиба и снова посмотрела на Брайс.

По щекам колдуньи текли слезы. Аполлион почему-то назвал ее «жрицей». Странно.

– И что ты предложишь? – спросила Лидия.

– Свою жизнь. Свою долгую и далеко не праведную жизнь.

Она вновь посмотрела на Аполлиона.

– Это невозможно, – сказал Аполлион.

– Ты меня проклял. – (Слова колдуньи несказанно удивили Ханта, однако он не посмел ее перебивать.) – Ты проклял меня бессмертием. А теперь я превращаю свою жизнь в дар – в дар ванирской долгой жизни. Я охотно отдам ее Брайс Куинлан, если девчонка захочет принять мой дар.

– Это проклятие для живущих, – огрызнулся Аполлион.

– В таком случае хорошо, что я способна общаться с мертвыми, – заявила Гипаксия.

Услышанное явно удивило Аполлиона – наверное, впервые за все его немыслимо долгое существование.

– А это… это возможно? – спросил Аидас.

– Тогда я предлагаю свою жизнь, – вызвался Хант.

– А смысл? – грубо расхохоталась Джезиба. – Спасти ее, чтобы самому умереть?

– Значит, ты… умрешь? – спросил Рунн.

Джезиба улыбнулась, но не ехидно, а как-то по-доброму:

– После пятнадцати тысяч лет я сыта Мидгардом по уши.

– Нам больше нельзя терять время, – встревожилась Гипаксия. – Ее связь с телом начинает истончаться.

Ханту очень не понравилось это слово.

– Спасибо, – сказал он Джезибе. – Я и не знал, что Куинлан… что она была тебе небезразлична.

Джезиба вскинула брови, на мгновение став надменной колдуньей, какой Хант привык ее видеть.

– Естественно, небезразлична. Знаешь ли ты, как тяжело найти компетентную помощницу?

Ханту было не до смеха.

– Спасибо, – повторил он. – Я… надеюсь, ты обретешь покой.

Лицо Джезибы расплылось в улыбке. Пожалуй, Хант впервые видел ее искренне улыбающейся.

– Я уже его обрела, Аталар. Спасибо вам обоим. – Кивнув ему и Брайс, она подошла к Гипаксии и протянула руку. – Приведи Дом Пламени и Тени назад к свету, – сказала ведьме Джезиба.

Гипаксия склонила голову.