Дом под горой

Нико пожал плечами, не спуская с приятеля внимательного взгляда: мол, что же дальше?

— Они сказали, что всякие Окладины и им подобные выхватывают у нас из-под носа большие деньги. Не веришь? Он покупает по дешевке у меня вино, затем продает его опять-таки дешево. Возможно, смешивает его с итальянскими или другими сортами, а скорее всего разбавляет водой из городского водопровода. Короче, он отнимает у моего вина индивидуальность. И в третий раз он меня грабит потому, что на следующий год покупает у меня вино еще дешевле.

— Это так, — кивнул Нико.

— Возникает вопрос: почему бы мне самому не продавать свое вино? Зачем ему погибать анонимно или под чужим именем, когда оно может веселить души где-нибудь в Будапеште или в Вене под маркой, например, «Царета»? Я дал бы вину женское имя. Огневое, буйное, искрометное — точно как женщина! Что скажешь?

— Я-то? Скажу: тебе все удастся, за что ни возьмешься.

— Нет. Говоришь — хорошо, но где капитал?

— Ну, деньги-то найдутся.

— У вас, известное дело. Я и сам вижу — придется мне опять атаковать кошелек тети Анзули. Без нее, дружище, шагу не ступишь!

— Если убедишь ее — не откажет, — сказал Нико.

— Убедить мне ее легко. Я хочу делать вино из лучших сортов, выдерживать хоть год в первоклассном подвале, а затем продавать оптом и в розницу, от себя самого. Чудом будет, если не найду сбыта! Виноград низших сортов пускай идет на домашние нужды наших тежаков, но высшие сорта я беру под свою руку. Сам буду обрабатывать, сам продавать — понятно, за добрую цену…

— То есть второе, исправленное издание Винарской Задруги, — перебил его Нико.

— Винарской — да, Задруги — ни за что! Не желаю никаких товариществ! В крайнем случае соглашусь на фирму «Иван Динко Гулянович и комп.» или «Нико Дубчич и комп.» — фамилия роли не играет. Двое еще как-то договорятся, пятеро — уже труднее, полсотни — никоим образом! К тому же для руководства Задругой у нас нет людей, а руководство фирмой — совсем другое дело. Тут есть я, и ты, и еще те, кого подыщем. Итак: твое мнение?

— Нет у меня времени для новых предприятий, — несколько разочарованно протянул Нико.

После столь развернутого введения он ожидал от Зандоме совсем другого, плана такого предприятия, в котором участвовали бы и тежаки, если не все, то хоть, для начала, несколько лучших.

— Ты закончил винодельческое училище, а вино свое продаешь всяким Окладинам и Конам! — насмешливо сказал Зандоме. — Правда, тут дело вкуса, кому продать. Моему вкусу это не отвечает.

— А где у тебя подвалы для такого крупного дела?

— Подвалы? Это и есть главный пункт моей программы. Я их построю. «Первые Подлинные Подвалы» в Далмации. То есть такие, которые действительно будут под землей.

Он с улыбкой посмотрел на Нико, который не проявляет особого участия, думая о чем-то своем.

— Капитал мне предоставит тетя Анзуля, — самоуверенно добавил Зандоме.

— Возможно, — ответил Нико. — Предприятие будет жизнеспособным, и в твоих руках должно стать прибыльным. При всем том я не очень-то в восторге от твоего плана.

Зандоме пошевелился, сел поудобнее в кресле и, закурив сигарету, внимательно посмотрел на Нико.

— Что ж, послушаем твой план.

— Я не в восторге, говорю, — начал Нико. — Почему? Вот если бы Иван Гулянович разработал устав Задруги и явился бы просить деньги на строительство и новейшее оборудование кооперативных подвалов; если бы он явился просить деньги на закупку сусла или винограда, я бы обрадовался, я бы был с ним телом и душой. А так — это частное предприятие, хотя, повторяю, и выгодное. Мама, конечно же, откроет свой кошелек, однако не с такой радостью, как для кооператива. — Нико помолчал, лицо его приняло выражение грусти. — Почему ты отталкиваешь народ от дела, которое помогло бы ему встать на ноги? Почему ты так жестокосерд? Ведь ты, как и я, можно сказать, вышел из народа, живешь его трудом, с ним… Как раз сегодня я принял твердое решение трудиться, чтоб поднять народ и укрепить его материальное положение, а тут ты призываешь меня основать предприятие, которое даст мне высокую прибыль за счет тежацкого пота…