Дом проблем

Так Ваха и хотел поступить, но его даже в президентский дворец не пустили. Тогда он пошел в издательство «Грозненский рабочий». Самохвалов на работу брал, даже свое место директора ему уступал, а вот зарплаты уже много месяцев нет. Оказывается, пресса независимой Чечне не нужна. Правда, газета «Свобода» еще есть, но там другой главный редактор, и в этой газете только официальная хроника и лишь бравая жизнь президента-генерала и его жены, прекрасной художницы-поэтессы, матери, кулинара: она не чеченка, а прекрасно готовит национальные блюда.

В газете «Свобода» и зарплату платят, и гонорары есть. И Ваху за прошлые заслуги и как известную личность хотели пригласить, но ему такая религиозно-прокоммунистическая пресса, которая оболванивает народ, не нужна. Зато деньги — вечная его проблема, очень нужны: дело в том, что сын Вахи, Макаж, болен, врачей в республике почти не осталось, надо ребенка везти в Москву.

Вот когда Ваха вновь поспешил на «биржу» труда. Три дня он без толку простоял на морозе, теперь узнал, что такое безработица. Безработных — тьма, работы — тоже немало. Однако за этот труд государство или ЖКХ платят копейки, так что ни на что, даже на хлеб — не заработаешь. Вот и простоял Ваха у костра, в толпе, на митинге три дня — достойной по плате работы нет. Не только от холода, а более от тяжелых дум ночами не спится — сын больной. Ему стало плохо: температура, озноб, аппетит пропал. И надо же, в это самое время к нему с «биржи» пришли. В Грозном, кажется, ничего грандиозного не строят, а тут потребовался опытный крановщик — вспомнили о Мастаеве.

Обещанная оплата — под стать объекту — грандиозна. Кто хозяин стройки — тщательно скрывают, да появилась первая леди. Все стало ясно. А супруга президента во всем талант, она даже Мастаеву подсказывает, как тяжести правильно поднимать, словом, командует.

«Ну и черт с вами, — думает Ваха, — каждому, как говорится, свое». А он своей работой доволен: кран современный, мощный; в кабине чисто, тепло, даже хворь от любимого пролетарского дела куда-то исчезла. А тут, прямо во время обеда, приехал хозяин.

Ваха от президента все лицо свое прятал, боялся, вдруг узнает — стыд. А генерал по-простецки подошел к столу и, глядя на стройку, неожиданно заявил:

— Зря, зря строите.

— Вы мне за газету не заплатили, — резко вскочил Ваха. — Вы мне за выборы не заплатили, и сейчас хотите, чтобы я бесплатно работал?

— Мастаев?! — удивился генерал. — Ты как бес — вездесущ, — более не проронив ни слова, хозяин в сопровождении многочисленной охраны двинулся к машине. Кортеж резко укатил. После обеда прораб попросил Ваху покинуть объект.

Он даже матери не сказал, что и эту работу потерял. Был на грани отчаяния. Они с матерью впроголодь проживут — не впервой. И они никогда не страдали, что денег нет, за бесплатно почти всю жизнь работают и тем не менее ущербными себя не ощущают либо не хотят ощущать. Да тут иная ситуация: больной сын, маленький, его родной человек, которого он почти не видел, но знает, что есть, любит, скучает.

— Неужели я не в состоянии помочь своему ребенку? Какой я после этого мужчина? — мучаясь бессонницей, он все ворочался на своем продавленном диване, как посреди ночи зазвонил телефон. Отчего-то Ваха с надеждой схватил трубку — Кныш:

— Что, и со стройки тебя поперли? — кажется, навеселе. — Ну ничего, Мастаев, мы тебя не бросим.

— У меня сын болен, помогите, — выпалил, перебивая, Ваха.

В трубке долгая пауза, только слышно, как Кныш шумно дышит, может, курит, а потом совсем иной тон:

— Да, дети — это святое. Об этом завтра, а сейчас. Ты не против стать спецкором в Чечне?

— Тоже бесплатно?

— Нет, завтра будет звонок, — тут связь оборвалась, телефон замолчал.

Весь следующий день Ваха не выходил из дома, каждые десять минут поднимал трубку — тишина. Мастаевы уже ложились спать, когда раздался грубый стук в дверь.

— Мастаев? Срочно явиться к президенту, — это посыльный, как и прежние, низкий, бородатый, сказал и исчез в темноте.

Вновь к полночи Ваха попал в Президентский дворец. На сей раз его ожидали. Спецлифт, приемная, и его сразу же повели в кабинет.

На всем этаже никто курить не смеет, а краснощекий русский генерал, развалившись на диване, дымит сигарой. Перед ним красивая бутылка, аромат коньяка.

— Ты Мастаев? — гость тяжело встал. — Просили лично в руки, — он передал Вахе довольно увесистый конверт.

— Свободен! — указал президент-генерал замешкавшемуся Мастаеву и, когда уже выходил, на плохом чеченском: — Продался русским.

Ваха застыл, повернул голову и, чуть ли не шипя на чеченском:

— В-в-в т-твоем кабинете продавец, то ли твой командир.

Ваха думал, что до чуланчика не дойдет, — добежал. Только запер дверь, сразу распечатал послание. То, что в свертке были деньги, и, судя по объему, не малые, Ваха понял сразу. Однако он первым делом стал читать письмо:

«18.02.1992 г. Спецкору Мастаеву В. Г. Тов. Мастаев, за прошлые труды Вам причитается. Плюс аванс. Как корреспондент, подготовьте, пожалуйста, статью о ситуации в Чеченской Республике. Материал передайте через Самохвалова.