Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Покупая землю — особенно после тяжелого кризиса в сельском хозяйстве середины 1840-х гг., — Ротшильды тратили деньги в нижней точке рынка. Именно в 1848 г. герцог Бакингем наконец объявил себя банкротом, а год спустя Майер получил сводки агентов по недвижимости из Ирландии, в которых ему советовали воспользоваться тамошними удачными возможностями. «Повсюду неурожай картофеля, свободная торговля гибнет, — говорилось в одной такой подсказке. — Ирландия совершенно погибла, настало или стремительно приближается время тайком скупать имения. После попадания в парламент подумайте о покупке и перепродаже за более высокую цену». На самом деле Майер и его братья не испытывали интереса к таким авантюрам; как отмечала их мать, они занялись недвижимостью, потому что в декабре 1849 г. доходность консолей упала до 3,1 %. Настало «самое подходящее время» для покупки земли, «когда средства так высоки, как в настоящее время, ибо, хотя могут снизить проценты по имуществу, обращенному в ценные бумаги, земля всегда будет в цене». Подобные инвестиции нельзя считать симптомом падения предпринимательского духа. То же самое можно сказать и о покупке французскими Ротшильдами винодельческих хозяйств: Нат в 1853 г. купил «Шато-Бран-Мутон» (и переименовал его в «Мутон-Ротшильд»), а Джеймс вел долгую битву за приобретение контроля над «Шато-Лафит» в окрестностях Пойяка, получив квалифицированную оценку о спросе на высококачественные сорта кларета. В 1868 г., наконец купив Лафит (за 177 600 ф. ст.), Джеймс, который к тому времени был стариком, почти сразу же повысил цену на вино нового урожая.

Однако есть разница между тем, чтобы потратить 26 тысяч фунтов на сельскохозяйственные угодья, и тем, чтобы потратить такую же сумму на роскошный новый дом. Легко забывается, как мало английских землевладельцев в XIX в. строили себе новые «помещичьи дома»: о том, что было вполне доступно за сто лет до того, не могло быть и речи. Зато для Ротшильдов деньги вопроса не составляли. В 1852 г., когда лондонские партнеры изъяли из общего капитала компании 260 250 ф. ст., — главным образом для того, чтобы оплатить строительство нескольких домов, — сумма составляла менее 3 % от общей. Однако официальная цена нового дома в Ментморе составляла всего 15 427 ф. ст. За огромный объем работ, выполненный для Ротшильдов в 1853–1873 гг., строитель Джордж Майерс получил в целом всего 350 тысяч ф. ст.

Однако то, что они могли себе это позволить, еще не объясняет, почему они решили тратить деньги на большие дома, которые явно не окупали вложенные в них средства. Банальное объяснение — которое должно быть достаточным — заключается в том, что Ротшильдам нравилось проводить время за городом. С развитием железных дорог они получали возможность жить за городом, не пренебрегая своей работой в Сити. Лондонская и Северо-Западная железнодорожные линии позволяли Лайонелу и его братьям без труда передвигаться между Ментмором и Юстоном: Лайонел мог «галопом скакать» за город и успевать вернуться к вечерним дебатам в палате общин. Линия Страсбург — Линьи, открытая в мае 1849 г., позволяла поступать так же Джеймсу и его сыновьям в Ферьере. И все же необходимо, наверное, еще одно, дополнительное пояснение. Новые дома отражали притязания на аристократизм. Уже в 1846 г. Лайонел признавался родным и близким друзьям, что считает титул баронета ниже своего достоинства. Он начал кампанию по вступлению в палату общин только после того, как стало ясно, что титула пэра он не получит. Однако такие притязания нельзя считать симптомом «феодализации» — упадочной буржуазной уступки устаревшим ценностям высшего класса; нельзя забывать, что Ментмор строился в то время, когда Лайонел открыто бросал вызов законодательной роли палаты лордов. Английские Ротшильды упорно претендовали на знатность, и ничто не выражало их притязаний ярче, чем дома, которые члены семьи строили для себя. Их резиденции были не просто подражанием загородным домам XVIII в. Они свидетельствовали о большой власти Ротшильдов, служили, если можно так выразиться, пятизвездочными отелями для влиятельных гостей, частными картинными галереями… короче говоря, местами, где принимали особо важных гостей; как мы сказали бы сегодня, центрами корпоративного гостеприимства.