Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Даже выбор ими архитектора о многом говорил. Джозеф Пакстон был известен семье с 1830-х гг.; именно он давал Луизе советы по перестройке дома в Гюнтерсбурге в 1840-е гг. Однако после того, как он создал Хрустальный дворец для Всемирной выставки, Ротшильды решили доверить ему не просто ремонт, а нечто большее. Работы в Ментморе начались в августе 1851 г., в том же году, когда проходила Всемирная выставка. Несмотря на любовь к елизаветинскому стилю — Пакстон взял за образцы дома в поместьях Вуллатон и Хардвик, — по меркам того времени он выстроил новаторское здание с огромным холлом под застекленной крышей, горячим водопроводом и центральным отоплением. Ментмор не следует считать просто загородным домом для Майера, его жены и дочери. Дом, только на первом этаже которого было 26 комнат, по сути служил отелем, где можно было разместить и развлекать многочисленных гостей. Предполагалось, что обстановка призвана напоминать гостям о всемирном влиянии хозяина: в самом деле, похожие на охотничьи трофеи головы европейских монархов (для Ментмора их создал итальянский скульптор Рафаэль Монти) становились чем-то вроде «фирменного знака» Ротшильдов. Но Ментмор также служил и картинной галереей, которая связывала современную власть Ротшильдов с их почтенными предшественниками, — отсюда три массивных фонаря, изначально сделанные для венецианского дожа, гобелены и коллекция старинной мебели из Италии XVI в. и Франции XVIII в.

Построив Ментмор, Майер задал образец для других членов семьи. Поместье Астон-Клинтон, перестроенное для Энтони в 1854–1855 гг. зятем Пакстона Джорджем Генри Стоуксом, по сравнению с Ментмором казалось небрежным. Пытаясь увеличить уже имеющийся дом, Стоукс не сумел воплотить в жизнь «сон» Луизы, хотя она надеялась, что «со временем я, возможно, привыкну к этому маленькому домику, который вначале показался мне самым уродливым на свете». Джеймс, наоборот, решительно собирался затмить Ментмор своим поместьем в Ферьере. К досаде французских архитекторов, не говоря уже о местных каменщиках, он заключил контракт с Пакстоном и Майерсом. Они не раз жалели о том, что взялись за этот заказ, так как Джеймс без всяких угрызений совести отклонил первый эскиз Пакстона после того, как проконсультировался с французским архитектором Антуаном-Жюльеном Энаром; трения между английскими и французскими рабочими привели к забастовке, а позже и к дракам из-за разницы в оплате. Конечный результат — а дом был завершен лишь в 1860 г. — стал смесью французского, итальянского и английского стилей. Люди искушенные, вроде братьев Гонкур, его клеймили: «На деревья и систему водоснабжения уходят миллионы; замок обошелся в восемнадцать миллионов, идиотская и нелепая экстравагантность, смешение всех стилей, плод дурацких амбиций, стремление соединить все памятники в одном!» По мнению Бисмарка, поместье напоминало «перевернутый комод». Поэт и дипломат Уилфрид Скавен Блант называл его «чудовищным клубом с Пэлл-Мэлл, украшенным в самом вопиющем стиле Луи-Филиппа», а антисемит Эдуард Дрюмон презрительно называл его «невероятной лавкой древностей».

Тем не менее дом был обустроен самым современным образом: Джеймс прославился тем, что перенес кухню на сто шагов от дома, чтобы гостям не приходилось обонять запахи готовки. По его распоряжению от кухни к дому проложили маленькую подземную железную дорогу, чтобы повара могли передавать блюда в подвал за столовой. И, подобно Ментмору, Ферьер стал отчасти рекламой (с кариатидами работы Шарля-Анри Кордье, которые символизировали главенство Ротшильдов в четырех частях света), отчасти отелем (в котором было более 80 комнат) и отчасти галереей (большой зал служил для Джеймса все более захламляемым «личным музеем»). Все там было гипертрофированным, — по словам Эвелины, «поместье было слишком королевским, чтобы обходиться без часовых», — однако отличалось некоторой экзотической театральностью, во многом благодаря интерьерам, созданным театральным художником Эженом Лами, который украсил курительную немного китчевыми венецианскими фресками. Замок Преньи, построенный Стоуксом для Адольфа в 1858 г., по сравнению с Ферьером казался довольно скромным. Это здание в стиле Людовика XVI, с видом на Женевское озеро, первоначально создавалось как витрина для коллекции Адольфа, в которую входили картины и другие произведения искусства: экзотические кристаллы, драгоценные камни и резьба по дереву. Сходную работу проделал для дома в Булони Арман-Огюст-Жозеф Бертелен в 1855 г., хотя Бертелен черпал вдохновение в Версале Людовика XIV.