Дом с неизвестными

Просторную квадратную кухню по замыслу Мирзаяна отделочники переделали в столовую; помимо плиты, рабочего стола и различных шкафчиков у окна в окружении купленных на аукционной распродаже стройных венских стульев красовался большой обеденный стол.

Не позабыл хозяин квартиры и о своем кабинете. Кроме привычной мебельной пары в виде письменного стола и мягкого стула здесь имелись тумбочка с радиоприемником и удобное кресло возле нее. Сбоку стоял книжный шкаф, а всю дальнюю стену занимал объемный шифоньер из красного дерева, дверцы которого всегда оставались запертыми на ключ. Рядом с висевшими на плечиках дорогими костюмами и сорочками таинственно поблескивал сталью огромный сейф, на боку которого значился инвентарный номер «1172».

* * *

Увидев в руке мужа большой кухонный нож, Мария вскрикнула. Анастас направлялся прямиком к ней с диким лицом, явно намереваясь ударить.

Предательство потрясло его и на некоторое время лишило возможности контролировать свои поступки. Наверное, он зарезал бы жену, прежде чем к нему вернулась бы способность трезво оценивать последствия.

От роковой ошибки спас оживший телефонный аппарат, стоявший в гостиной на маленьком палисандровом столике. Его трель мгновенно напомнила Мирзаяну о другой реальности: об ответственном посту, о войне, о карательных органах, об уголовном кодексе и лагерях в холодной Сибири.

Выдохнув, он вонзил нож в палисандр, упал в стоявшее рядом кресло и поднял трубку:

— Да!..

Звонила секретарша Инесса.

— Добрый вечер, Анастас Александрович, — промурлыкала она, не подозревая, насколько издевательски прозвучала сейчас эта вежливая фраза. — Как вы себя чувствуете?

— Неважно, — отрезал тот. — Что у вас?

— Василий Петрович[51] только что вернулся с расширенного заседания Совнаркома…

Мирзаян знал о сегодняшнем заседании Совнаркома в Кремле. Заместителей наркомов на такие мероприятия не приглашали; они оставались в Наркоматах и продолжали работать. Задерживаться в служебных кабинетах до позднего вечера стало обычной практикой, внедренной с самого верха. Все знали, что товарищ Сталин, сосредоточив на себе пять должностей[52], работает по 15–16 часов в сутки. В десять вечера или в полночь он мог позвонить в любой комиссариат и потребовать информацию по тому или иному вопросу. За отсутствие на рабочем месте руководитель моментально наказывался и порой очень строго.

Боялся подобного исхода и Мирзаян, но после сегодняшней встречи с Аристарховым внутри все бурлило, клокотало от злости. Он понимал, что не вытерпит до полуночи, уж очень ему хотелось поскорее поквитаться с неверной женой. Потому и решился в кои-то веки нарушить строгую традицию и, сославшись на плохое самочувствие, уехал домой раньше.

— …В восемь часов вечера он хочет видеть в своем кабинете всех заместителей и руководителей основных отделов, — сообщила верная Инесса.

«Что-то серьезное, — поморщился Анастас. — Наверняка на заседании присутствовал Сталин и дал Зотову срочное задание…»

Взрывные эмоции окончательно улеглись, дозволив включиться мыслительным процессам.

— Машину выслали? — спросил он.

— Анастас Александрович, вернувшись от вас, водитель загнал машину на ремонт в гараж. Готова она будет только завтра утром. Я могу поискать другую.

— Это долго. Я доеду на такси…

Положив трубку на аппарат, Мирзаян быстро собрал разбросанные на столе фотографии и, направляясь в кабинет, бросил:

— Я поставлю жирную точку, когда вернусь со службы. Проститутка…

* * *

Громко захлопнулась входная дверь, в замке дважды повернулся ключ, послышались торопливые шаги по ступенькам лестницы. В квартире стало тихо.

Мария промокнула платком заплаканное лицо, посмотрела в маленькое зеркальце, ощупала пылавшие щеки. Потом постояла у окна, наблюдая как одетый в строгий костюм Анастас тяжелой походкой идет через двор к переулку. Как пропускает грохочущий трамвай и быстро переходит дорогу. Как требовательным взмахом руки останавливает первый же легковой автомобиль. Как распахивает дверцу и плюхается на заднее сиденье.

Когда автомобиль исчез за поворотом, она оглянулась и что-то долго искала взглядом. Наконец, заметив торчащий в палисандровом столике кухонный нож, подошла, опустилась возле него на колени и начала аккуратно обматывать рукоятку своим платком…

Она вела себя очень странно, будто сознание ее пребывало во сне. Походка, движения, мысли — все было замедленным и плавным. Ноги и руки не слушались, голова плохо соображала. Слезы на лице высохли, но обида душила. Мария продолжала всхлипывать.

Когда платок покрыл в несколько слоев рукоятку, она взялась за нее двумя руками и с трудом выдернула нож из деревянной столешницы.

Выйдя на балкон, девушка зажмурилась от ярко-красного заката. Августовский день догорал, солнце скатывалось по крыше дома напротив. Она в последний раз посмотрела на блестящее широкое лезвие, едва не лишившее ее жизни, и без сожаления бросила нож вниз — в пестревшую цветами клумбу…

* * *

Тяжелый нож глухо плюхнулся в рыхлый грунт, попутно срубив высокий розовый пион.