Дом с неизвестными

— Да.

— Номер вагона сможете назвать?

— Отчего же не смогу? Я его хорошо помню — сам же покупал билет и провожал ее. Купейный вагон № 9…

* * *

Продвигаясь в расследовании, сыщики с каждым шагом все отчетливее понимали: только Мария Мирзаян прольет свет на исчезновение из сейфа ювелирных изделий и поможет раскрыть тайну убийства Аристархова.

По признанию погибшего детектива, 14 августа Мария из Московской области не выезжала. Это означало, что на Белорусском вокзале она села в поезд Москва — Смоленск, а вышла на одной из четырех станций Московской области: Кунцево, Одинцово, Дорохово или Можайск. Дальше начиналась Смоленская область. На станции ее, видимо, встретил Аристархов и куда-то повез на автомобиле. Если встреча произошла на ближайшей станции Кунцево, то, скорее всего, любовники вернулись в Москву. Если в Одинцово, Дорохово или Можайске — отправились в один из населенных пунктов Подмосковья.

Верить покойному пройдохе сотрудники оперативно-разыскной группы не торопились. При жизни он с легкостью обманывал любого — объекта слежки, заказчика. Лишь бы это приносило выгоду или физическое удовлетворение. Потому решено было действовать наверняка. Поздней ночью Сашку Василькова командировали к дежурному помощнику начальника Белорусского вокзала…

Первым со своим заданием справился Горшеня, принесший из фотолаборатории несколько пар только что просохших фотографий. Это были снимки Марии, переснятые с висевшего в квартире Мирзаянов фотопортрета. Снимки Аристархова, скопированные с его документов. И, наконец, снимки темно-серого «Опеля», сделанные со вспышкой во дворе ведомственного дома по улице Герцена. Все фотографии были довольно четкие.

Следующей проявилась пара Бойко — Баранец. Несмотря на глубокую ночь, этим настырным ребятам удалось с помощью дежурной службы Народного комиссариата внутренних дел добыть некоторые сведения о бывшем майоре Аристархове. Сведений в краткой копии личного дела имелось с избытком, но оперативников интересовало, владел ли майор недвижимостью в Московской области. К сожалению, в материалах упоминалась только квартира в ведомственном доме на улице Герцена.

Наконец, когда на востоке забрезжил рассвет, в Управление вернулся Васильков.

— Нашли! — заявил он с порога. — Всех нашли!

— Кого это «всех»? — подивился Иван.

Повесив на спинку стула пиджак и положив в ящик стола пистолет, Сашка поделился подробностями:

— Нашли и начальника поезда, и проводника девятого вагона. Мировой дед, доложу я вам, — воевал в Гражданскую у Буденного. Он запомнил молодую дамочку, неожиданно пожелавшую сойти на второй от Москвы станции, хотя билет был куплен до Смоленска. Такое случается редко, потому дед ее и запомнил. Описание дамочки соответствует внешности Марии Мирзаян: лет двадцати — двадцати двух, стройная, среднего роста, золотистые волосы, белокожая, лицо миловидное. На станции Одинцово дамочку встретил статный, опрятно одетый мужчина лет тридцати и, как выразился проводник, с «богатой медной шевелюрой». Больше он этих людей не видел.

— Ну вот, — устало улыбнулся Егоров. — Теперь копать будет чуть полегче.

Фраза «копать будет чуть полегче» вовсе не означала, что задача по оперативному расследованию вдруг стала сравнима с разгадкой ребуса в «Пионерской правде». Поломать голову еще оставалось над чем. И сыщики, вооружившись подробными картами Московской области, принялись кумекать…

* * *

«Опелю» Аристархова в 1945-м исполнилось десять лет. Не так уж много при условии спокойной эксплуатации одним заботливым хозяином. Но, увы, несчастную машину эксплуатировали совершенно в других условиях. Она была старой, потрепанной, пережила войну, несколько ремонтов и далеко не одного хозяина.

Обилие подобных машин на дорогах советских городов для нелегкого послевоенного времени стало обычным явлением. Даже на широких проспектах Москвы новые автомобили встречались очень редко. Всего в 1945 году в Советском Союзе выпустили около восьмидесяти тысяч грузовых и легковых машин — половина от уровня 1940 года.

На кузове и бамперах трофейного «Опеля» виднелись царапины, а темно-серая краска была явно положена слоем поверх заводской. Скорее всего, даже последний владелец не ведал, через что прошел этот автомобиль и сколько намотал километров по тяжелым дорогам Второй мировой войны.

Когда Егоров осматривал «Опель» во дворе, то заметил, что руки механиков почти не касались мотора. Следы ремонта остались на деталях подвески и на кузовных элементах, в электрике и на осветительных приборах, в интерьере кабины, в остеклении и, конечно же, на колесах. В моторе менялись свечи зажигания, чистился карбюратор. Головка блока цилиндров, судя по девственным болтам и старой прокладке, не снималась ни разу за все десять лет. А вокруг маслозаливной горловины имелось множество старых и свежих подтеков.

Все это вкупе с запасной канистрой бензина в багажнике говорило о том, что мотор очень аппетитно потреблял горючее. Об этих умозаключениях Егоров поделился с товарищами и, глядя на карту, задумчиво сказал: