Дом с видом на Корфу

 В тот раз именно у этой лавки, у драгоценной россыпи примет чужой жизни, она почувствовала, что замерзла и устала. не от блуждания по косым улочкам площадям размером с блюдце, нет, просто всего вдруг стало слишком много, не вместить. Желтый столб света из полуоткрытой двери рассеянно освещал ступеньки, ведущие в паб. Она вошла и очутилась в узком коридоре, от которого расходились маленькие, как коробочки, комнаты с шоколадными стенами и потолками, такими низкими, что хотелось пригнуть голову. Пасмурный газовый свет едва обрисовывал деревянные столы, вокруг которых, сдвинув близко плечи, словно заговорщики, сидели вечерние посетители. Мария пробралась поближе к зажженному камину, к креслу с широким истертым сиденьем и резной спинкой, которое одно и не было занято.

 Приняв в замерзшие ладони чашку с горячим вином, она вдохнула пряный гвоздичный пар, огляделась – и вдруг обнаружила, что попала в дом, где родился и вырос не кто иной, как Гай Фокс. Гравюра на стене изображала человека, который собирался, но не успел поджечь фитиль и взорвать бочки с порохом в подвалах британской власти: высокая шляпа с пряжкой на тулье, плащ, небрежно закинутый через плечо, лукавый взгляд сквозь опущенные темные ресницы.

 «Импозантный мужчина, – подумала девушка, скользя глазами по едва различимым словам на стене: заговор, эшафот, петля, – сейчас таких красавцев днем с огнем…»

 Первая поездка в Англию поглотила Марию целиком, так, что даже фотографировать не хотелось. Редкое удовольствие – путешествовать одной, ни на кого не отвлекаясь, ни с кем не делясь впечатлениями. Литературные образы, которые всю жизнь существо-вали только в воображении книжной девушки, на глазах обретали натуральное воплощение: на перекрестье лондонских магистралей стояла, чуть придавленная соломенной крышей, Лавка древностей; мутные волны Темзы плескались у Ворот предателей, сквозь которые скользила лодка с неудачливой красавицей в красном бархате; блестели по краю кожаного платья ракушки, пришитые рукой принцессы Покахонтас, и косила из-за музейного стекла круглым взглядом голубая птица Додо.

 Все, чего не было и вовсе, оказывалось вдруг настоящим, набирало цвет, запах и крепкую плоть. Гай Фокс с фонарем, белая маска с острыми усиками – то ли страница в учебнике, то ли символ уличных вольнодумцев. А ведь поди же: жил здесь, в этом самом доме. Он спускался по лестнице, придерживая шпагу за эфес, пил из оловянной кружки эль, подвинув поближе к камину резной стул, в овальном зеркале мелькали подозрительные тени, а мать, спрятав руки под фартук, качала головой и жаловалось отцу: опять наш мальчик во что-то ввязался… Где, интересно, Гай хранил свой знаменитый фонарь?

 Покинув пороховое гнездо, Мария, верная своему географическому идиотизму, перевернула карту города вверх ногами. Вместо одних ворот она попала в другие, дала круг по темнеющей улице и вернулась в исходную позицию. Белая маска Гая Фокса на вывеске заговорщицки косила пустыми глазницами. Городские ворота, упираясь каменными ногами в римский фундамент, глядели в спину темным проемом – жерло времени, готовое то ли втянуть в наступивший мрак, то ли вытолкнуть, как незваного соглядатая.

 Бегущие огоньки над входом в гостиницу «Белая лошадь» поманили электричеством, как привет из родного века. В прокуренном зале с растопыренными мутными люстрами было тесно, пахло дрожжами и еще чем-то кислым. Компания фермеров в клетчатых рубашках билась в бильярд, причем каждый держал в свободной руке по кружке пива, желтой, как фонарь. Протиснувшись к стойке, Мария оперлась локтями о за-хватанную поверхность и окликнула молоденькую барменшу, которая протирала бокалы:

– У вас есть свободная комната на одну ночь?

 Та поставила бокал, скользнула по лицу просительницы взглядом – быстро и равнодушно, как это умеют делать люди за прилавком, – и ответила:

– Двадцать фунтов. но деньги вперед.

 Увертливо лавируя между игроков, она провела постоялицу по лесенке, укрытой истоптанным ковролином, на самый верх, в крохотную комнатку со скошенным потолком.

 На тумбочке у кровати стоял чайник с облезшей по краям краской и мятая коробочка с чайными пакетиками. Мария налила чай в белую чашку, забралась под одеяло и вынула из рюкзачка книжку с златокудрыми принцами на обложке. Снизу доносился гомон и стук кия, за окном плыли островерхие башни собора, и хорошо и сладко было это одинокое путешествие.

 На этот раз самой хотелось остаться на второй день, да не получается. на прощание надо нанести старому знакомцу Гаю Фоксу повторный визит – и на вокзал, в Лондон.

 Девушка с хвостиком на затылке, в плотной джинсовой курточке, которая сообщала всем ее движениям какую-то особую дорожность, с синим вязаным шарфом, обмотанным вокруг шеи, сунула в карман истрепанную на сгибах карту Йорка и толкнула дверь с белой маской над входом.

 Молодой человек с сумкой через плечо шел по набережной реки Уз.

 «Удивительно, – размышлял он, – кажется, что в Йорке всего с избытком, а в обеденное время свободного места не найти».