Дом семьи Ллойд

На уборку гостиной у Сары ушло в значительной мере больше времени, нежели на уборку кухни. Пропылесосив ковёр (если бы не дождь, она бы вынесла его на улицу, где выбила бы, повесив на перилла веранды), Сара принялась за бардовые шторы. Протёрла столики, полки шкафов, вернула на место вазы и тарелку. Ей приходилось несколько раз менять в ведре воду, от того, что та становилась тёмной, стоило в ней прополоскать тряпку два-три раза. Закончив протирать мокрой тряпкой кожаные кресла, Сара, запыхавшаяся и с тёмными кругами вокруг глаз, вспомнила про тахту – пропылесосила и её.

В коридоре первым делом Сара при помощи швабры аккуратно сняла гирлянды паутины с чёрными комками мошек. Одна из таких гирлянд чуть не упала на волосы Сары, но она ловко отпрыгнула.

Сара с азартом наблюдала, как высвобождается из-под пыли их дом, и, по мере того, как деревянный пол и мебель приобретали новые краски, её захлёстывало особое, абсолютное спокойствие. Сара не отдавала себе отчёта, но уборка её буквально загипнотизировала.

С испариной на лбу, Сара стояла посреди коридора, кончики нескольких пальцев, в тех местах, где она переусердствовала в удалении кутикул двумя днями ранее, щипало от моющих средств, которыми Сара обработала туалет первого этажа, но она не обращала на боль внимания, так же, как и на запах собственного пота, пробивавшегося сквозь химический запах; всё это оттеснилось за границу её восприятия единственно волнующей мыслью – где ещё на первом этаже следует убраться, прежде, чем подниматься на второй.

«Гардеробная!», – вспомнила она с укором, так как несколько раз проходила мимо неё и не удосужилась заглянуть.

Сара сделала шаг, и вокруг всё потемнело, как будто кто-то приглушил свет. Она едва не упала, запнувшись о стоящее перед ней ведро, расплескав на пол коричневой от грязи воды, но почти в последний момент ноги наконец послушались, и она удержала равновесие.

Лоб горел, а под ним, где-то в районе глазных яблок, она почувствовала холодок, словно от ледяного компресса. Только теперь Сара ощутила жжение в животе и существенный голод; ей вспомнился мучительный день (больше она не выдержала), когда она решила воспользоваться советом подруги, сев на диету, которая предполагала питание исключительно кефиром и чаем с сахаром.

Удостоверившись, что в глазах больше не потемнеет, Сара неуверенно прошла на кухню, и взглянула на неоновые цифры часов в панели микроволновой печи. Увиденное повергло в шок, её глаза широко раскрылись, а нижняя челюсть буквально отвисла.

Пятнадцать минут седьмого. Словно очнувшись после глубокого сна, она увидела, что во всех комнатах включен свет, а окна, теперь безупречно чистые, отсекая темноту вечера, превратились в зеркала. В одном из них она увидела себя, и Сара испугалась тому, какой измождённой, почти неузнаваемой она выглядит. Собственное отражение послужило пощёчиной, окончательно пробудившей её, и к голоду с усталостью прибавилась головная боль.

Она хотела достать телефон и проверить время, в ней ещё теплилась надежда, что она не потеряла загадочным образом семь часов, но его не оказалось в карманах.

А затем, с заторможенным сознанием, Сара вновь посмотрела на часы микроволновой печи, перевела взгляд на окно, сквозь отражение кухни всё ещё проглядывалась гаснущая синева неба, обрывавшаяся в зигзагах крон елей и сосен, и она почувствовала, будто куда-то падает. На мгновение Саре показалось, что она вновь на грани потери сознания, в мозгу возникло одно лишь слово – «дети».

Перед глазами появилась картина. Дэнни вновь (теперь уже по-настоящему) потерялся, а Ребекка, в кромешном мраке леса (телефон у неё конечно же разряжен из-за музыки, которую она постоянно слушает через наушники), бродит кругами, выкрикивая его имя.

Сердце забилось так быстро, как не билось и при утренних пробежках. Сара осознала всю силу её измождения лишь, когда побежала по ступеням вверх, и с опаской, что она вновь окажется в предобморочном состоянии, Сара держала руку на перилах. Не соображая от страха, по коридору двинулась в сторону закрытой двери кабинета мужа. Она заметила полоску света под дверью. Выходит, он тоже не в курсе того, что дети не вернулись, в ужасе подумала она. Конечно же он слышал, как я убираюсь, и заработавшись, решил, что мы все внизу.

Совершенно обессиленная, трясущейся рукой она потянулась к круглой медной рукоятки двери, не представляя, что скажет Роберту, как сзади колокольчиком прозвучало: «Мама?», отчего она вздрогнула.

Медленно, словно боясь, что ей послышалось, она развернулась на голос. Дэнни стоял возле двери его комнаты, одетый в ту же пижаму, в которой Сара видела его утром (таким далёким утром, как Луна на ясном ночном небе).