Дом сержанта Павлова

Ребята подолгу глядели на плакат, и в их воображении рисовались волнующие картины… Вот они совершают героические перелеты куда-нибудь далеко-далеко — на край света; вот они спасают затерявшихся в северных льдах участников полярных экспедиций… Слава о героях разносится по всей стране… Но они скромны, они готовятся к новым, еще более удивительным перелетам… И лишь выбрав свободный денек, навещают своих односельчан. Серебристая машина, распластав огромные крылья, делает над Крестовой несколько приветственных кругов. К восхищению детворы, самолет садится на выгоне, и летчики виртуозно подруливают прямо к дверям своей старой школы…

А вскоре по деревне пронесся слух, что на Валдае появился какой-то диковинный самолет без всякого мотора. Ребята постарше и порасторопнее растолковали «недомеркам», что это планер.

Вот с той поры и завладело Павловым неодолимое стремление летать. Когда пришла пора идти в армию, призывная комиссия уважила его просьбу и направила в авиацию. Казалось, сбылась мечта: молодой боец прибыл в авиационное соединение и уже видел себя за штурвалом боевой машины. Но вышло совсем иначе. Он попал в хозяйственный взвод.

Однажды Павлов неохотно, но все же рассказал Формусатову о нелепом происшествии, в результате которого отменили его назначение в школу младших авиаспециалистов.

— Тогда мы, молодые солдаты, проходили карантин на авиабазе и усиленно занимались строевой подготовкой. И был во взводе один парень, который все время ступал не в ногу. Я шел как раз за ним. Несколько раз я негромко говорил ему, чтоб он сменил ногу, и всякий раз только получал замечания за разговоры в строю. А в очередной перебранке сам не заметил, как с ходу наступил ему на ногу. Он как заорет: «Павлов толкается!» — и так сильно заковылял, что сержанту пришлось удалить его из строя. А меня за недисциплинированность направили не в школу, а на склад вещевого снабжения.

Этот рассказ сильно развеселил тогда Авагимова и Формусатова. Впоследствии, если Павлов спорил о чем-нибудь, они не упускали случая подтрунить над ним, напомнить, чем окончилась для него перебранка в строю…

Провожая друга в опасную разведку к зеленому дому, Формусатов по какой-то странной ассоциации вспомнил рассказанное тогда в степи. И вдруг почувствовал, что его охватывает тревога за товарища; ему страстно захотелось быть рядом с Павловым, чтобы в трудную минуту оберегать его, как он оберегает комбата…

Заместитель командира третьего батальона капитан А. Е. Жуков (справа) и адъютант батальона старший лейтенант И. С. Соловьев.

Фото С. Лоскутова.

Одна за другой взвиваются четыре красные ракеты. В не умолкающий ни на минуту гул вливаются новые раскаты. Это артиллерийский огонь. Под его прикрытием разведчики отправляются в неведомое.

Проходят долгие тридцать минут.

Немцы, потревоженные внезапным артиллерийским налетом, усиливают активность. Теперь пулеметные очереди почти не смолкают. Учащаются разрывы мин. Стоит такой грохот, что трудно разобраться, откуда ведется стрельба, и уже совсем невозможно понять, что происходит в зеленом доме. Не те ли четверо разведчиков ведут бой?

Проходит еще полчаса томительного ожидания. Беспокойство, овладевшее Формусатовым, нарастает.

— Разрешите мне, товарищ капитан! — возбужденно говорит он.

— Тебя только там недоставало, — хмуро отвечает Жуков.

В небе повисает очередная ракета. Медленно опускается она над площадью, озаряя все вокруг. На какие-то секунды хорошо видны темные глазницы окон дома, настежь раскрытые двери подъезда, через который разведчики намеревались проникнуть в дом.

Нет. Прежде чем посылать туда подкрепление, надо разобраться. Связной от Павлова должен появиться с минуты на минуту. Он обязательно появится, если только…

Но Жуков отбросил от себя тревожную мысль.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ ДОМ ЗАНЯТ!

Первым пополз Александров. Небольшой, плотный, он как бы вдавился в землю, слился с нею. Метрах в десяти за ним ползли Павлов и Черноголов, еще дальше — Глущенко. Самый старший из всех, он не уступал товарищам в проворстве и выносливости.

Вот и разрушенный сарай — бывший мельничный склад. Павлов приказал Глущенко укрыться в этих развалинах и смотреть в оба: сейчас они трое поползут дальше, и, возможно, немцы откроют по ним огонь.

— Тогда дуй в роту за подкреплением. Понятно?

Но противник огня не открыл. Дом черной громадой одиноко высился над пустынной площадью, пугая своим подозрительным безмолвием.

Стоял теплый сухой вечер. Посвистывали пули, заставляя разведчиков теснее прижиматься к земле.

К первому подъезду все трое добрались благополучно. Вскоре к ним присоединился Глущенко.

— Теперь — не медлить!

На тишину в таком доме полагаться нельзя. Тогда, в военторге, тоже было тихо. А не действуй в тот раз младший лейтенант Заболотный умело и с оглядкой — кто знает, как обернулась бы встреча с тремя гитлеровцами.