Дом сержанта Павлова

Маленький отряд разделился. Александров и Глущенко остались на лестничной клетке: один наблюдал за подъездами и площадью, другой был наготове на случай если противник вдруг появится сверху. Павлов и Черноголов проскользнули в раскрытые настежь двери первого этажа.

Пусто.

Тогда они стали осторожно спускаться в подвал. Павлов помнил, что внизу, за поворотом, в конце узкого коридора должна быть дверь.

Кромешная тьма. Спертый, отдающий гнилью воздух. А вот и вход. Дверь слегка приоткрыта. Сквозь узкую щель пробивается тоненький луч света. Слышатся детские голоса.

Павлов заглянул в щель.

В глубине подвала — длинный стол. Вокруг него на стульях, едва освещенные мерцающим каганцом, понурые, неподвижные фигуры.

Дверь скрипнула, и люди испуганно поднялись. В потемках не разобрать, кто вошел. Видно только, что вооруженные.

«Вот оно», — оборвалось сердце… С того момента, как Лида принесла страшную новость, никто не находил себе места. Немцы, правда, в подвале не появлялись, но их с ужасом ждали вот уже третьи сутки.

— Здравствуйте, граждане! — бодро сказал Павлов.

Все в подвале облегченно вздохнули. Раздались удивленные и радостные вопросы:

— Откуда вы взялись? Как сюда попали?

— А так просто и попали. Гуляли по бульвару, дружок и говорит: зайдем к добрым знакомим на огонек.

— Небось пришел сказать, что ирода прогнали? — послышался из угла скрипучий голос Михаила Павловича.

Павлов всмотрелся и узнал старого знакомого: у стола сидел сухонький старичок с острой седенькой бородкой. Он один не поднялся навстречу вошедшим.

— Возможно, папаша, и так…

Теперь и старик узнал Павлова и встал:

— Не похоже на то, сынок… Ну, раз пришли — садитесь. Чайку согреем.

— С большим удовольствием, папаша, да вот беда — не время чаевничать. Вы скажите нам лучше, где немцы? Были тут?

— Все никак не найдешь их, сынок? А ты их наверху поищи, их там полно. А здесь не было, не заходили.

Тетя Паша и тетя Нюра, настороженно следившие за разговором, закивали головами:

— Там они все, в тех подъездах.

Увидев, что Павлов с Черноголовым собираются уходить, обитатели подвала встревожились. Все с такой надеждой и любовью глядели на советских бойцов, на простых солдат в изодранных и перепачканных шинелях, что Павлов почувствовал: он для них сейчас самый родной и нет у них другой защиты.

— Больше не уйдете? — раздались голоса, и в словах этих были и вопрос и мольба.

Пришлось успокаивать:

— Вот управимся и вернемся к вам, тогда потолкуем…

Все четверо собрались на лестничной клетке. Надо было обдумать, как действовать дальше.

Вряд ли в остальных подъездах есть немцы. Если бы противник закрепился в этом доме, он не оставил бы в покое целую секцию. Уж кто-нибудь из вражеских солдат да заглянул бы сюда.

Но если фашистов в доме нет — куда же делись те, с которыми седьмая рота вела нынче бой? Ведь с мельницы было ясно видно, как фашисты входили в подъезды.

Надо продолжать разведку, хотя бы первого и подвального этажей.

И Павлов скомандовал:

— Айда, ребята, во второй подъезд!

Расстояние — всего метров пятнадцать. Но луна уже взошла, и пробираться ползком нельзя. Могут подстрелить, как перепелку. Остается только один способ: стремительный бросок.

Несколько быстрых перебежек из воронки в воронку — и вот она, желанная цель.

Решили действовать в прежнем порядке: Александров и Глущенко остаются для наблюдения на лестничной клетке, а Павлов и Черноголов осторожно разведывают квартиры первого этажа.

Начали с той, что направо.

Узенькая передняя. Глаза с трудом привыкают к темноте. Ступать надо мелкими шажками, чтобы не загреметь.

Настежь раскрытая дверь в комнату. При свете луны можно разглядеть у окна развороченный станковый пулемет. На полу — бумаги, осколки посуды, обломки мебели, груда книг, сброшенных с полки. Из-под книг выглядывает большая кукла.

И тут же на полу — неподвижный, как кукла, убитый фашист.

Разведчики продолжали обследовать дом.

На первом этаже — никого. Пусто и на верхних этажах. И повсюду следы поспешности, с какой люди покидали свои насиженные места. Вот накрытый стол. В тарелках так и осталась еда.

Прошло уже минут двадцать, а противник все еще ничем не дал о себе знать. Но это ничего не значит. Не притаилась ли где-нибудь засада?

Павлов и Черноголов стали осторожно спускаться в подвал второго подъезда.

В подвале кто-то есть. Здесь тоже едва мерцает каганец. Настороженная тишина. Люди всматриваются в вошедших. И вдруг из глубины раздался знакомый голос:

— Павлов, ты?! И тебя застукало? — Голос тревожный, приглушенный — это санинструктор Калинин.

— Как так застукало? Не пойму, про что ты говоришь.

— Тут же фашисты! — с отчаянием воскликнул Калинин.

— Нет их тут больше, — успокоил Павлов. — Поутекали. Правда, один там остался лежать, — он показал наверх. — А теперь вот что: вылезай-ка из подвала и давай с нами. Дела пропасть. За раненым твоим народ приглядит.

— Приглядим, конечно. Не сомневайтесь! — послышались голоса.

Теперь уже впятером бойцы принялись обследовать оставшиеся две секции.