Дом сержанта Павлова

Приполз веселый грузин с лихими черными усиками — Мосияшвили, за ним автоматчик Шкуратов и, наконец, краснощекий Василий Сараев, уже дважды отличившийся в уличных боях.

После войны Я. Ф. Павлов и И. Ф. Афанасьев встретились только в 1958 году…

Фото С. Курунина.

Последними — глубокой ночью — пришли минометчики, предводительствуемые младшим лейтенантом Алексеем Чернушенко. Он только накануне прибыл в полк из резерва и сразу же получил боевое крещение. Минометчики приволокли с собой два «бобика» — два ротных миномета.

Раненный у самого дома Нурматов был не единственной жертвой. В пути один солдат был убит, а трое раненых возвратились на мельницу с полдороги.

Но зато теперь вместе с четверкой смелых разведчиков в «Доме Павлова» было уже более двадцати человек. Сила! Есть кому встретить незваных гостей, а главное — есть чем их встретить!

Надо только правильно построить систему огня и укрепиться. С этого и начали.

— Ну, сержант, веди к своим огневым точкам, — обратился к Павлову Афанасьев.

— Какие там огневые точки, товарищ лейтенант! Один ручной пулемет.

Как радушный хозяин, Павлов показывал Афанасьеву, Воронову и Рамазанову «свой» дом.

— Это — военторг, узнаете? — показал Павлов на видневшийся из окна дом по ту сторону площади. — Его снова немцы захватили…

— Что же, жить в соседях — быть в беседах, — ухмыльнулся Воронов.

— Да горяченьким погуще угощать, — подхватил Рамазанов.

Но вот обход закончен. Побывали и в подвалах, где люди, несмотря на удобные постели, собранные со всего дома, спали тревожным и чутким сном.

Матвеича сон не брал, он сидел за столом и при тусклом свете коптилки читал. Стариковские очки сползли на нос, давно сломалась одна дужка, ее заменила повязанная за ухо ниточка. Завидев новых людей, Матвеич понял, что прибыло пополнение.

— Что, сынок, тяжело? — спросил он Афанасьева, разматывая ниточку на ухе.

— Не легко, папаша, не легко… — задумчиво ответил лейтенант.

Прошло только три дня, как лейтенант Афанасьев выписался из госпиталя и вместе с другими офицерами переправился через Волгу. В Сталинграде он по сравнению с другими — новичок. И на фронте новичок, несмотря на то, что в армии с первого дня войны. Но так уж сложилось. В свои двадцать шесть лет Афанасьев вообще считал, что жизнь у него получается нескладная. Да и сестра постоянно приговаривала: «У нас, Ванюша, всё не как у людей». А горя они действительно хлебнули немало. В неурожайном двадцать первом году умерли с голоду родители. Ваня пошел на стройку. Вначале таскал песок да кирпичи, но скоро приноровился к другому делу: на стенах и потолках будущего дворца-санатория стал выкладывать замысловатую мозаику из разноцветных кусочков стекла и слюды. Помогло влечение к рисованию.

Но мысль о технике, к которой его тянуло с детства, тоже не оставляла парня, и в свободное время он посещал курсы авиамотористов сочинского Осоавиахима. Потом уже в армии стал механиком-водителем танка. После окончания полковой школы молодой танкист был назначен помощником командира взвода и участвовал в освобождении Западной Белоруссии.

Когда началась война и Афанасьева определили в пехотное училище, он взбунтовался:

— Как так?! Ведь я танкист! Я воевал!

Но начальник оставался непреклонным:

— Пехота решает!

И Афанасьев покорился.

Целый год — весь первый год войны — он учился. А потом — прямо из училища — командиром пулеметного взвода пошел в бой и в первые же минуты получил девять осколочных ранений…

Отлежавшись в госпитале, лейтенант попал в Сталинград как раз в дни сильнейшего вражеского натиска на центральном участке. Туго пришлось в первых боях его взводу (громкое название «взвод» носил в сущности один-единственный расчет Ильи Воронова), зато Афанасьев за два дня убедился, что расчет попался геройский, обстрелянный.

Теперь он оказался со своими пулеметчиками в «Доме Павлова». И эти люди — жильцы подвала — смотрели на него с надеждой…

Приступили к размещению огневых точек. Воронов поставил свой пулемет в подвале первого подъезда, в дровянике с небольшим окном. В сектор обстрела попали домики с северной стороны, откуда прошлой ночью лезли немцы. Чтобы укрепить это наиболее опасное направление, в подвале соседнего подъезда расположились Рамазанов и Якименко. Их амбразура — маленькое оконце у самой земли. Видно отсюда хорошо, да и маскироваться удобно.

Второй расчет с противотанковым ружьем засел на противоположной стороне дома, а третий — в первом подъезде. Ручной пулемет остался на старом месте — в коридоре первого этажа. Хорошо замаскированный в глубине помещения, он тоже держал под огнем опасные домики. В подвалах западной стороны, выходящей на площадь, по углам установили минометы младшего лейтенанта Чернушенко. Но все же эта сторона была защищена недостаточно.

И вдруг кто-то доложил:

— Товарищ лейтенант, трофей нашли!

Это был немецкий танковый пулемет. Он оказался очень грязным. Но в доме нашелся керосин. Пулемет разобрали, промыли, собрали — действует.