Дом сержанта Павлова

Всеобщим уважением пользовалась здесь Ольга Николаевна Адлерберг, усталая, пожилая женщина. В последнее время она работала курьером райсобеса, но здесь, в подвале, все ее называли докторшей, вероятно, потому, что она охотно давала медицинские советы и к тому же имела при себе аптечку, которой все пользовались. Чуть что — и к Ольге Николаевне обращались, словно в амбулаторию.

Впрочем, некоторое отношение к медицине она действительно имела. Родилась она в Ростове, училась в Харькове, а с третьего курса института пошла работать сестрой милосердия — то были годы первой мировой войны. А потом уже учиться не пришлось. Милосердная сестра, кареглазая Олечка, полюбила раненого латыша, вышла за него замуж и уехала в Ригу. В 1940 году, когда в Прибалтике утвердилась Советская власть, Ольгу Николаевну — к тому времени уже овдовевшую — потянуло на юг России.

Потянуло туда и ее дочь, девятнадцатилетнюю Наташу: ведь она столько наслышалась от матери о местах, где та росла… Две задушевные подруги Наташа Адлерберг и Янина Трачум — они вместе закончили гимназию — подолгу бродили пасмурными зимними днями по набережной Даугавы, предаваясь мечтам: они поедут учиться в Москву, увидят Ленинград, увидят среднюю Россию, Волгу, а главное — Крым, с вечнозелеными кипарисами и теплым Черным морем. Поездка была назначена на лето 1941 года, и все уже было обдумано и санкционировано Наташиной мамой и отцом Янины — строителем-железнодорожником. Летом поездка действительно состоялась, но при совершенно иных обстоятельствах.

В начале второго года войны — а за это время был и труд на строительстве в Иваново, и работа в госпитале — судьба привела троих рижанок в этот подвал.

Высокая светловолосая Наташа внешне казалась противоположностью своей подруги Янины — полногрудой приземистой смуглянки с серыми глазами, но обе они озорницы и хохотушки. Девушки излазили давно опустевшие квартиры верхних этажей, натаскали в подвал кроватей, зеркал, гардин.

В подвале обосновались и две тихие женщины — тетя Паша и тетя Нюра, не то сестры, не то просто дружные соседки. Тетя Паша была матерью двух сорванцов — Тимки и Леньки. Мальчики были в том возрасте, когда непоседливость нельзя ставить им в тяжкую вину. Но тетя Паша не могла с этим мириться, особенно если ей казалось, что сыновья взобрались на чердак полюбоваться зрелищем ночного боя или — что еще страшней — выбежали во двор: ведь там стреляют!..

Уже в первые дни Тимка стал признанным вожаком всей ватаги мальчишек, которые снисходительно приняли в свою среду даже девочек: Маргариту, племянницу Зины Макаровой, и Лиду — дочь учительницы Ритухиной. Он же был и организатором «вечеров воспоминаний», в которых главную роль играл Матвеич.

Жила в первом подвале и тетя Груша — сварливая и в высшей степени пронырливая особа. Она ко всем приставала с одним предложением: «давай сменяем». Предметом ее вожделений были продукты, хотя непонятно, о каком «обмене» могла идти речь, когда скудные запасы пищи скоро у всех истощились, а то, что удавалось доставать главным образом стараниями Наташи и Янины, шло обычно в общий котел. Источником для обменных операций служили различные вещи, которые тетя Груша выдавала за свои.

Несколько человек оказались отрезанными во втором подъезде. Среди них — семья бухгалтера городской бани. Сына бухгалтера Леву очень огорчало, что он редко видится с товарищами. Он все норовил пробраться в соседний подвал, и только Лида Ритухина — светловолосая девочка лет на пять старше Левы — могла его удержать.

В третьем подъезде, где большую часть подвала занимала котельная центрального отопления, в тесной каморке, расположенной позади котла, тоже появилась жиличка. Никто не знал ее имени, и с легкой руки Тимки ее стали называть «индивидуалкой». Кличку следует признать весьма меткой — эта упитанная женщина с ямочками на щеках держалась исключительно обособленно. «Индивидуалка» почти не покидала свою каморку, и если бы не едкое слово, которое к ней прочно пристало, обитатели подвала позабыли бы о ее существовании. А между тем — как выяснилось впоследствии — это пухлое создание было далеко не таким невинным, каким казалось вначале…

Население последнего, четвертого, подвала состояло из трех обросших седеющей щетиной мужчин. Двое, угрюмые и молчаливые, были рабочими соседнего продовольственного склада, сгоревшего при бомбежке. Третьего звали Федей. О нем знали так же мало, как и об «индивидуалке» из котельной. По его словам, он уроженец Молдавии, ездил на заработки в Караганду; когда возвращался домой, грянула война — вот он и застрял в Сталинграде.

Таковы были те, кто наделял подвалы дома № 63 по Пензенской улице, или иначе — дома облпотребсоюза, который вошел в историю Сталинградской обороны как «Дом Павлова».

Впервые сержант Яков Павлов побывал здесь вскоре после переправы через Волгу. Вечером, когда выдалось короткое затишье, солдаты проходили по разрушенной Пензенской улице.

— Гляди, совсем не тронуло! — указал Павлов на четырехэтажный дом; единственный уцелевший, он странно выглядел среди уличных развалин.