Дом севернои стороны

Голос его был сникшим. Я опустил глаза, но совесть меня не мучила. Я чувствовал себя победителем.

– Не хотел, – коротко ответил я. Тамаз усмехнулся.

– Хотел, как же не хотел? Смотри, какой отважный? Или, наоборот, глупый?

Я набрал в грудь воздуха, чтобы воспротивиться, но не успел. Тамаз продолжил:

– Не знаю, где ты этому научился, но это было мастерски. Никто ещё так не смог. А теперь пойдем домой.

Бабушка же не сказала ни одного слова за весь оставшийся день. Всю ночь молилась.

На следующее утро Тамаз снова отправился в Тайгу и больше не вернулся. В деревне сказали, что он шел по деревне и нес в мешке какую-то добычу, а потом положил ее в баркас и был таков. Рыбаки отбуксировали Тамаза в море и больше его не видели. Один из них твердил, что в мешке сидел явно дикий зверь, но он был удивительно спокойным.

Бабушка пекла блины, когда я все это рассказал ей.

– Интересно. А я сегодня искала фотографию твоей мамы в комоде и не нашла. Не он ли её прихватил? – Бабуля почесала затылок ручкой длинной вилки.

– Я думаю, он нашел детеныша в Тайге, чтобы приручить, – мои догадки казались мне очень правдоподобными.

– Точно, точно. Он этих зверей все три месяца приманивал. Ладно, садись ешь, а то блины остыли.

Но в тот день аппетита не было. Тамаз не попрощался, ничего не сказал. Мне казалось, он обиделся на меня за выходку со змеей.

Я отправился в его гараж, долго рассматривал все приборы и понял, что больше всего там было манков – продолговатых приспособлений, похожих на свисток, которые имитировали своим звучанием голоса зверей и птиц. С помощью такого манка обычно охотник издает такие же звуки, как кормовые сигналы или звуки ухаживания для зверя. Больше всего манков было со звуками медвежьего рыка, мягкого, не злобного.

Глава 8. Расставание с бабулей

В ту осень бабушка Маша часто говорила мне:

– Ох, недолго, недолго осталось. Нужно тебя всему учить, да побыстрее. Свой дом ты должен знать лучше всех.

На ночь она по-прежнему рассказывала путанные и страшные сказки о лесах и чудовищах. Показывала целые спектакли теней. Я часто спрашивал её:

– Как ты думаешь, лес ночью такой же темный, как космос? Или космос такой же темный, как лес? И как далеко можно уплыть от берега по северному морю?

Бабушка отмахивалась:

– Глупые вопросы задаешь, Борька. Лучше подумал бы, как правильно картошку сажать и помидоры выращивать. Это, я понимаю, вопросы по делу.

Я морщил нос, желая передразнить её, смеялся. Она смеялась в ответ. Дома у нас все шло к зиме. Если у меня что-то не получалось по хозяйству, бабушка заставляла учиться и переделывать всё по несколько раз. В ту осень я научился всему: мог закатывать банки, варить суп и колоть дрова. Книжки забросил, отца почти забыл. День вертелся у меня вокруг дома: помыть, почистить, набрать, прополоть. Но однажды у бабушки начала болеть голова, а она не обращала на это внимания. Врачей в деревне не было, а в городскую больницу бабуля ехать не хотела. Потом голова стала болеть все сильнее. Бабушка лежала уже целыми днями. У нее раскраснелось лицо, а затылок и лоб стали такими горячими, что на них можно было кипятить воду. Я пошел к соседям, чтобы вызвать врача по их телефону. Своего у нас не было. В больнице ответили, что приедут, как только смогут. Я ждал, постоянно смотрел в окно, но никто так и не приехал. Бабушка лежала в полузабытьи. Каждые несколько минут я мочил в холодной воде полотенце и прикладывал его к её морщинистому лбу. Она держала меня за руку. Я прислушивался к бабушкиному дыханию. С каждым вздохом оно становилось все слабее, пока не затихло совсем. В деревне сказали, что умерла от старости.

Все в моей жизни с тех пор переменилось. Сначала я думал, что меня заберет отец с тетей Леной, но они, видимо, обо мне забыли или нарочно не приезжали. В долину сложно попасть. Круглый год у вулкана густой туман, дорога бугристая, идет серпантином и кое-где обрывается.

Потом я перестал ждать. Со своим псом по кличке Узнай мы зажили в доме вдвоем. В сарае у нас обитала коза Катька. Она давала мало молока, но бабушка её любила, поэтому продать я её не мог.

Соседи иногда приходили ко мне, помогали, но все-таки я привыкал жить сам по себе, ни на кого не полагаясь.

Самым страшным временем для меня была ночь. На стенах, окнах и потолке мне все время мерещились чудовища из бабушкиных сказок. Часто до самого рассвета я сидел на подоконнике у окна. Иногда так и засыпал, а иногда не мог даже ненадолго закрыть глаза. Дед Степан из дома напротив в шесть утра выгонял свою корову на луг. Проходя мимо моего окна, он три раза стучал в окно. Этот стук успокаивал: ночь закончилась.

Однажды утром мы увидели, что родной вулкан проснулся. Из его жерла потекли тонкие ручейки раскаленной лавы. Соседи перепугались. Думали, вулкан вот-вот взорвется и всех погубит. Стали готовиться бежать.

– Борька, собирайся! – с порога кричал дед Степан. – Слышал, чего делается? Надо бежать, пока нас жаром не обдало.

– А куда мне идти, дед? – Я высунулся в окно.