Дом шелка

– Прошлый счет он не оплатил. И тот, что был до этого – тоже. Я не могу и дальше работать на него, пока он не заплатит по счетам. Деньги вперед и долг тоже. – Гай решительно стоял на своем.

– Сколько?

Он назвал сумму, и все надежды Мэри растворились как дым.

С большим трудом она смогла рассказать сестре о новой проблеме.

– Не могу описать, как я разочарована! – Мэри была в ярости. – Ведь только прошлой весной ткань с узором из подснежников и плюща выбрала сама герцогиня Портлендская, – возмущалась она. – Уверена, что и мои цветы захотят приобрести многие знатные дамы и господа.

Сестра с грустью наблюдала за ней, а затем призадумалась.

– Возможно, есть иной способ.

– Какой же?

– Коннор О’Нил.

Мэри никогда не слышала этого имени.

– Он когда-то служил подмастерьем, из тех, кого нанимали на конкретные заказы, Сэмюель был с ним знаком. Его считали резчиком.

– Резчиком?

– Пару лет назад, ты еще тогда не приехала, несколько подмастерьев срезали шелк со станков ткачей, уничтожая недели работы. Так они протестовали против несправедливой оплаты их труда. Как-то ночью они срезали шелк с пятидесяти станков. Воздух содрогался от выстрелов, нам пришлось забаррикадироваться в доме. Я всерьез опасалась за наши жизни. Если нынешние слухи правдивы, подобное может повториться.

Мэри в недоумении смотрела на нее.

– И что же случилось с Коннором О’Нилом?

– Он пропал.

– В таком случае не понимаю, как это может нам помочь, – вздохнула Мэри. Ее сестра говорила загадками. – В любом случае, как можно ожидать, что ткач будет работать просто так? – спросила она. В этом была главная беда: у них не было лишних денег, чтобы оплатить все самим.

– Если мы сможем найти его, возможно, он согласится взяться за работу за весьма приемлемую плату.

– Как так?

– Когда против него выдвинули обвинения, все отказались с ним работать, но Сэмюель в это не верил и время от времени передавал ему заказы – их хватало, чтобы спасти его с женой от работного дома, а их детей от приюта.

– Однако это не меняет того, что нам самим почти не на что жить, не говоря уже о покупке шелка, – заметила Мэри.

– Здесь ты ошибаешься, сестра, – загадочно улыбнулась Фрэнсис. – У меня есть деньги, чтобы соткать двадцать ярдов шелка по той цене, с которой, как я считаю, мистер О’Нил согласится.

– Что? Как?

Фрэнсис замешкалась.

– Ожерелье матушки, – призналась она.

– Нет! – воскликнула Мэри, потрясенная подобным предложением. – Ты не можешь его продать!

– Слишком поздно. Я уже отнесла его в заклад. – Фрэнсис показала сестре банкноты. – Ростовщик был очень доволен.

Мэри ахнула.

– Но как ты узнала, что мистеру Ле Мэтру не заплатили?

– Признаюсь, об этом я не догадывалась. К тому времени я уже договорилась о сделке. А как, по твоему мнению, мы выживали последние месяцы? У него уже лежат мои часы и обручальное кольцо.

– О нет, – выдохнула Мэри, посмотрев на руки сестры. – Почему ты мне раньше не рассказала?

– А что бы это изменило? Не беспокойся об этом. Если все сложится удачно, мы скоро выкупим их.

– Тогда мешкать нельзя, – решительно заявила Мэри. – Где найти этого мистера О’Нила?

– Я осторожно поспрашиваю. Предоставь это мне.

Кусочек луны с ноготок еще виднелся высоко в небе в окружении горстки бледнеющих звезд, когда Мэри с Фрэнсис следующим утром пустились в путь. Путь их пролегал мимо рынка на Брик-Лейн, на север, по только что вымощенной оживленной улице до ее соединения с Грейт Бэкон-стрит. Оттуда сестра повела Мэри узкими улочками в глубь квартала, пока они не дошли до задворок приземистых кирпичных домиков. Размокшая глина скользила под ногами, вся местность казалась совершенно заброшенной и унылой в сером утреннем свете.

– Кажется, этот дом, – кивнула Фрэнсис на дальнее строение, поднимая юбки повыше и перешагивая через земляную насыпь.

Мэри шла следом, увязая в глине и морщась, периодически оглядываясь по сторонам – убедиться, что они здесь одни.

В эти места она прежде не заходила, и жутковатая тишина после стука и трещания станков в Спиталфилдс вызывала тревогу.

– Надеюсь, ты права, – произнесла она, заметив двух мальчишек, сидящих на кирпичной стене за одним из домов. Их босые ноги почернели от грязи, лохматых голов расческа, судя по всему, в жизни не касалась, а одежда была неопределенно серого цвета никогда не стиранной ткани. При приближении Мэри и Фрэнсис они спрыгнули со стены и исчезли в доме через черный ход, хлопнув дверью.

Мэри вздрогнула от резкого звука, чуть не уронив сумочку с эскизами. Пока она возилась со своими вещами, дверь вновь открылась, и из дома донеслось мелодичное чириканье. Коноплянка, решила Мэри. Некоторые ткачи держали их в клетках на чердаках, но из-за стоявшего вокруг шума станков на Спитал-сквер и в окрестностях редко когда удавалось услышать пение. Здесь же было тише: не стучал ни один челнок.

– Кто там? – крикнул женский голос.

– Фрэнсис Уайкрофт. Вдова Сэмюеля. Я пришла с сестрой, Мэри Стивенсон.

После краткого молчания женщина вновь заговорила, в этот раз тише, и Мэри пришлось прислушаться, чтобы различить слова: