Дом скитальцев (рис. Н. Васильев)

Сурен Давидович рассказывал совсем не так, как я. Без подробностей. Одни факты: заведующий почтой, старший телеграфист, поездка на такси, оба разговора Феди-гитариста с шофером, история с конфетами, потом капитан Рубченко.

О выстреле он рассказал так:

- Эта история была сообщена Павлу Остаповичу не вся целиком. Он остановил Алешу… Когда, Лешик?

- Когда пень грузили в такси, - поспешно подсказал я.

- Да, в такси. Павел Остапович начал расспрашивать второго мальчика…

- Вот этого, - сказала Анна Егоровна.

- Да, этого, Степу. Он сообщил, что пень доставили во двор милиции.

- И почты…

- Да. В этот момент я разрешил себе восклицание, не относящееся к делу. Павел Остапович меня осадил. Меня это крайне удивило. Мы с ним дружили почти тридцать лет… - Он закашлялся.

Докторша смотрела на него ледяными глазами.

- Да, тридцать лет! Мальчики об этом знают. И Степка в эту секунду сорвался и заявил, что капитан Рубченко тоже хватался за сердце, стоя перед пеньком.

- Вот как… - сказала Анна Егоровна.

- Навел Остапович не возразил. Напротив, он начал поспешно извлекать из-под пиджака некий предмет, подвешенный на шнурке под мышкой. Не пистолет, Анна Егоровна. Пистолет, подвешенный таким образом, стреляет мгновенно. Этот же предмет… Я вам его покажу.

Шкаф отворился с привычным милым звоном. Степка пробормотал: «Дьявольщина!» Вот он, бластер… Не приснился, значит.

- Этот предмет, доктор, он висел на этом шнурке, видите? Прошу вас посмотреть, не касаясь его.

- Странная штука.

- Именно так, доктор. Она висела на петле-удавке, никаких антабок не имеется. Висела неудобно. Ему пришлось извлекать этот предмет три-четыре секунды.

- Вы настолько точно заметили время?

- Я кадровый военный. Это мой круг специфических навыков.

Она кивнула очень неодобрительно.

- Вы понимаете, Анна Егоровна, я следил за Остаповичем с большим интересом. Предмет не походил на оружие, и я подумал о каком-то вещественном доказательстве, с которым хотят нас ознакомить. Но… смотрите сюда. С конца предмета сорвалось пламя, пролетело рядом с моей головой…. Я сидел вот так - видите? Отверстие в бетонной стене он прожег за долю секунды. А дети? Здесь были дети, понимаете?

- Скорее ниша, чем отверстие, - задумчиво сказала докторша. - Покажите ваше левое ухо… М-да, ожог второй степени. Больно?

- Какая чепуха! - крикнул Сур. - «Больно»! Вот где боль! - кричал он, показывая на мертвого. И снова осекся.

Помолчали. Теперь Анна Егоровна должна была спросить, почему Сур беседовал с Рубченко, держа в руках винтовку. Или просто: «Чем я могу помочь, я ничего не видела». Она сказала вместо этого:

- Я обработаю ваше ухо. Поверните голову.

- Вы мне не верите, - сказал Сур.

- Разве это меняет дело?

- Доктор! - сказал Сур. - Если бы речь шла о шайке бандитов…

- М-да… О чем же идет речь? - Она бинтовала его голову.

- До сегодняшнего дня я думал, что подобного оружия на земле нет. На всей земле.

- Вы бредите, кадровый военный, - сказала докторша. - Лазерных скальпелей не достанешь - что верно, то верно. Погодите… Вы серьезно так думаете?

- Эх, доктор… - сказал Сур. - Лешик, открой дверь. Смотрите осторожно, из-за косяков. И вы, доктор, выйдите. Смотрите из коридора.

Он прижался вплотную к стене, оттолкнул ногой дверь и сказал: «Стреляю…» Мы услышали - ш-ших-х! - и стенка над шкафом вспучилась и брызнула огненными шариками, как электросварка. Сурен Давидович, с черным, страшным лицом, в белом шлеме повязки, вывернулся из-за косяка.

- Входите. Этой штукой, доктор, можно за пять минут сжечь наш город дотла. Может быть, люди с таким оружием уже захватили почту, милицию, телеграф… Вы понимаете, о чем я говорю?

Что видел Степка

Тело Павла Остаповича покрыли простыней. Нам обоим докторша дала по успокоительной таблетке. Мы Устроили военный совет. Первым выступил Степка.

Его приключения начались у кондитерского магазина, где водитель покупал конфеты, а Федя охранял свой ценный груз. Степка всю дорогу сидел в правом переднем углу кузова. Пень лежал у левого борта, на мягких веревках для привязывания мебели. А едва машина остановилась у кондитерской, Федя-гитарист выскочил из кабины и сунулся в кузов.

Степка успел забраться под скамью - знаете, такие решетчатые скамьи вдоль бортов. Втиснулся и загородился свернутым брезентом и оттуда выглядывал, как суслик из норы. Федя же осмотрел «посредник» и принялся его поглаживать. «Дьявольщина! - рассказывал Степка. - Я даже поверил, что чурбак живой. Курица так с яйцом не носится. Ну, потом шофер принес конфеты и сказал, что оставшиеся два квартала будет ехать медленно, чтобы Федя успел подготовить хотя бы дюжину-другую. И они поехали медленно».