Дом Солнц

– Верно, и это непростительно. Однако мы даруем вам прощение. Зачем быть суперцивилизацией, если изредка не позволять себе такое? Я мог бы столкнуть тебя со скалы и смотреть, как ты летишь в пропасть. Определенное удовольствие я, наверное, получил бы, памятуя, как вы с нами поступили. Только разве это поможет мне достичь истинных целей?

Шариковая ладонь перестала давить, и я чуть подался назад:

– Такого я не ожидал.

– Сюрпризы – это всегда здорово. Разумные существа вроде нас с тобой ради них и живут. – Стеклянный тип рывком поднялся на ноги. – Шаттерлинг, эта галактика нам почти не нужна, забирайте ее. А вот в сеть червоточин за нами лучше не лезть. Хотя бы пару миллионов лет, ну, не пару, а пять-десять. Потом поговорим как метацивилизация с метацивилизацией. Пока постарайтесь не слишком испортить эту галактику. Каким там словом вы этот процесс называете? Перерождение? Должен быть способ получше, согласен?

– Не знаю, – искренне ответил я. – Мы до сих пор копошимся во мраке, пытаемся понять, что значит быть гражданами галактики.

– Ты прав, вам пока рановато. Я не должен быть слишком строг.

– Неужели будет война? Между нами и людьми-машинами?

– Возможно, она уже началась. После тебя в червоточину никто не проникал. Но раз ты прилетел сюда на скорости чуть ниже световой, не исключено, что следом придут и другие. Возможно, они уже потянулись; возможно, потянутся через тысячелетия; возможно, звездамба закрылась. При любом раскладе не сомневаюсь: времена грядут интереснейшие.

– Макровойна охватит весь Млечный Путь?

– Почему непременно так? Войну, даже если она разразится, можно остановить. Враги среди машинного народа у вас определенно есть, но есть и друзья, и сочувствующие вроде Геспера. В этом отношении не считай его уникумом. Прогрессивным элементам человеческой метацивилизации стоит сделать шаг навстречу жителям Машинного пространства. Линии должны занять активную позицию, даже некая истерзанная потерями Линия, у шаттерлингов которой руки в крови.

– Линия Горечавки?

– Именно.

– Нам конец. Насколько мне известно, я – последний из шаттерлингов.

– Лихнис, ты ошибаешься.

Стеклянный тип начал распадаться на шарики, которые разлетались и таяли в воздухе. Рассыпающейся рукой он коснулся своего лба:

– Что же я раньше не сказал?! Когда ты прошел через червоточину? Чуть более трех тысячелетий назад?

– Примерно тогда, – кивнул я, почуяв недоброе.

– «Серебряные крылья зари» попали к нам намного раньше. Корабль был сильно поврежден переходом и не способен на высокие скорости. На орбиту этой планеты он вышел семнадцать с половиной тысячелетий назад.

Мне показалось, что каменный выступ наконец рухнул, а с ним и мои надежды. Они поманили меня, как солнце, которое, выглянув из-за облаков, мгновенно озаряет все вокруг. Теперь облака сгустились снова и превратились в тучи.

– Не понимаю.

– Я говорил, что червоточину еще лихорадит. Такое бывает. Вы справитесь. С глубоким временем вы уже сталкивались.

– Про Геспера вы рассказали. А что случилось с Портулак? Вы нашли ее в стазисе?

– Я нашел робота. Он упал из космоса, спасаясь с гибнущего корабля. На борту «Серебряных крыльев» стало невозможно существовать – из-за угрозы детонации двигателя даже стазис уже не был безопасным. Насколько я разобрался в воспоминаниях Геспера, он не мог ни посадить корабль, ни спуститься сюда на шаттле.

«Крылья» занесли Геспера в такую даль, а он так и не добился контроля над основными функциями корабля. Летели они явно не на сигнал Горечавки, значит притягивал их первый попавшийся аналог сознательной деятельности – модель Солнечной системы из пяти Платоновых тел с мудрено загороженной звездой.

– Он взял Портулак с собой?

– Шаттерлинг, я покажу тебе робота, – может, заинтересуешься. Много времени это не займет – он в джунглях у подножия плато. – Стеклянный тип поманил меня за край обрыва. – Прыгай.

– Что?

– Ты знаешь другой способ туда спуститься? «Лентяй» слишком велик и неповоротлив – на него не уповай. Не бойся и помни: я тебя поймаю.

– Я должен поверить вам на слово?

– Да, – кивнул стеклянный. – Суть в этом. Отныне доверия должно быть не в пример больше. Ну что, пошли, раз решили?

Я закрыл глаза. Вдруг это и есть наказание? Вдруг Первые Роботы оставили стеклянного типа мучить последнего живого представителя человечества, решив отомстить не всей метацивилизации, а одному мне?

Однако Геспер говорил, что месть – удел биологических существ. Роботы решают вопросы иначе.

Я шагнул в пустоту.

«Обманули», – подумал я, на миг повиснув в невесомости.

В следующий момент стеклянный тип поймал меня в падении, так же как Фантом Воздуха на Невме. Шарики поддерживали мне руки, спину, ноги.