Дом Судьбы

Лукас садится на белую мраморную плитку, продолжая наблюдать. Тее тяжело от этой внимательной привязанности. Она не может представить, что больше никогда не увидит Лукаса. Тея смотрит на голубоватый рассвет, а затем на гостиную, думая обо всех днях рождения, которые она отмечала в этой комнате, сидя на этом ковре. Воздушный омлет, булочки на розовой воде: искатели приключений, которые никогда не выходили за пределы Херенграхт.

На сердце Теи ноет шрам, и еще один, и еще. Она хочет избавиться от этого чувства, но не может. Она мечтает снова стать пятилетней девочкой и играть в исследования, которые ни к чему не приведут. Быть окруженной любовью семьи.

«Довольно, – окорачивает себя Тея. – Ты все растратила впустую. Все в прошлом».

Но Тею словно околдовали, она никак не может заставить себя выйти в грядущий день. Девушка наклоняется, чтобы поцеловать Лукаса, и снова думает о Якобе как о муже, об Элеонор Саррагон и ее насмешливых глазах. Она думает о Гриете Рибек, но прежде всего о предательстве Вальтера, его словах любви, его обещаниях. Это самое скверное. В этом городе у нее нет будущего. Тея должна найти его где‐нибудь в другом месте.

И все же, несмотря на то что Тея заставила себя выйти из дома, тихо прикрыв за собой дверь, она стоит на углу Херенграхт и Вийзельстраат, ожидая, что предпримет ее семья. Выглянет ли кто‐нибудь из окна ее спальни, когда заметят, что она пропала?

«Если выглянут, я вернусь», – думает Тея.

Девушка жаждет, что так и будет – они распахнут окна, выбегут на улицу, упадут на колени в мольбе, сказав, что им жаль, что они никогда больше не заставят свою малышку так поступать. Потому что Тея ужасно боится того, что собирается сделать. Это не пьеса. Знатные дамы Херенграхт просто так не исчезают. Она вернется, войдет в эту дверь и выйдет замуж за Якоба, станет женой в доме на Принсенграхт.

Но когда личико тети Неллы все‐таки появляется в окне, оно кажется Тее маленькой испуганной луной. Настоящая аристократка с Херенграхт, оглядывающая дорожку вдоль канала, ее рука на стекле застыла в жесте прощания. Она похожа на заключенную, которая надеется, что кто‐нибудь явится, освободит и ее тоже.

Тея понимает, что не сможет вернуться и войти в эту дверь.

* * *

На мосту на окраине Йордана каждый день стоит множество возниц, которые за плату перевозят грузы и пассажиров. Все, что потребуется. Картошку, мясную вырезку, полотняные мешки, наполненные жизнью молодой женщины. Небо над каналами уже расчерчено розовыми полосами, солнце окрашивает облака в золотой цвет. Один старик соглашается за гульден отвезти ее из города, куда она хочет. По дороге они не разговаривают, Тея сидит позади в повозке, а не на козлах рядом со стариком. В такой ранний час он не горит желанием общаться, и девушка этому только рада. Побыть наедине с вещевым мешком – вот репетиция будущей одинокой жизни.

Мимо проплывают фасады домов Амстердама. Город просыпается, горничные и слуги направляются на ранний рынок, владельцы магазинов ловко убирают ставни, клерки спешат по булыжной мостовой, чтобы успеть в конторы раньше своих хозяев. Вся эта привычная Тее суета остается позади. Проходит час, затем другой. Полей становится все больше, а жилых домов все меньше. Старик переспрашивает, уверена ли она в цели своего путешествия, и Тея говорит, что уверена. Потому что, если сказать «нет», ей придется вернуться, а она не может сейчас этого сделать.

Солнце пробивается сквозь ее чепец, лошадь разгоняет хвостом мух. Стук колес телеги завораживает, и Амстердам кажется не более чем сном. Тею тошнит от страха, потому что она уезжает все дальше и дальше от всего знакомого и, возможно, медленно катится в никуда. Но даже пусть так, Тея не осмеливается оглянуться. Как будто если бросишь назад один взгляд, дорога тут же исчезнет. В любой момент земля по обе стороны от нее может провалиться в небытие, прихватив повозку и лошадь, – и тогда Тея поймет, что осталась без помощи, незаметная никому, без будущего и прошлого.

Тея думает о том моменте, когда Корнелия поймет, что она исчезла, и слезы наворачиваются на глаза, грозя пролиться, но она не может плакать в этой повозке. Она должна держать все в себе, иначе слезы никогда не остановятся.

Судя по положению солнца, свадьба вот-вот начнется. Тея представляет Якоба, стоящего в Старой церкви, его семью, пастора, может быть, даже Ребекку: все они ждут появления невесты. Тея смотрит в затылок извозчика, на пряди его седых волос, на две родинки над воротником. Вместо торжества у нее вот такая картина перед глазами – и только сейчас до Теи начинает доходить, как чудовищно она поступила. К тому же у нее нет никакого плана. Девушка гадает, пойдет ли тетя Нелла в церковь, чтобы сообщить об исчезновении племянницы.

Конечно пойдет. Только у тети Неллы и есть силы.