Дом Судьбы

Девушка держит рот на замке. Язык за зубами. Она не говорит того же в ответ, но в глубине ее глаз эта мысль написана красной краской Вальтера: «Что ж, Якоб Такой‐то, и ты не тот жених, которого могла бы выбрать каждая женщина в этом городе». Люди говорили о ней и похуже. Но не при таких обстоятельствах: при заключении партнерства, от которого зависит будущее.

Тея смотрит в огромное окно гостиной Якоба и думает о Гриете и ее угрозах, о безработном отце, о все более тщетных попытках тети Неллы сохранить достоинство и состояние. Думает о Корнелии, которая жалуется, что им приходится довольствоваться дешевым мясом. Думает о Вальтере и о том, что ей по-прежнему больно от этих мыслей.

Чего хочет от нее Якоб, говоря такие слова? Благодарности? Ей надо хорошо подумать, прежде чем что‐то ответить.

Наконец Тея собирается с мыслями:

– Якоб, я никогда не заставлю тебя сомневаться в твоем решении.

Якоб улыбается:

– И я сам никогда не буду в нем сомневаться.

«Конечно, это неправда, – думает Тея, – ведь именно это ты сейчас и сделал».

XXIII

Конец мая выдался по-настоящему теплым. Солнце встает над крышами, и белая краска на фронтонах вдруг кажется лазурной. На кухонном окне у Корнелии в изобилии растут майоран, щавель и зеленый лук, а Лукас теперь принимает солнечные ванны прямо на пороге, валяясь на боку с раннего утра до позднего вечера. Быстроходные яхты и лодки достают из ангаров и заново красят. Заново устанавливаются паруса, заново набиваются подушки на сиденьях. Благодарные амстердамцы поднимаются на свои суда, чтобы ощутить Божью милость.

Дни становятся длиннее. Весенние пальто убраны в сундуки, а рукава закатаны до локтя. Следуя за летними рецептами, виды фруктов и овощей на рынках снова меняются: ягнячья травка и редис, ранняя вишня – и все служанки и повара на рынках соглашаются с Корнелией, что лосось и кролик становятся сочнее. Мясо легко отходит от кости, стоит только вонзить в него нож! На столах появляются маринованные зимой айва и огурцы, и это лишний раз доказывает – вот что можно получить, если правильно подойти к процессу. Если проявить терпение и дальновидность, думать о будущем с любовью и переносить тяготы лишения, зная, что однажды все снова расцветет.

Запись о скором бракосочетании в Старой церкви сделана, беседа с пастором проведена. Невеста готовится к свадьбе, решительно настроена на будущее, и ее семья вместе с ней принимает этот вызов. Именно Нелла находит цветочника в справочнике, на букву Х, некоего Хендриксона, чей прапрадед сколотил состояние на тюльпанной лихорадке лет девяносто назад. Хендриксоны все еще торгуют на рынке, потому что потомки основателя позволяли деньгам утекать сквозь пальцы: «Прямо как суп через шумовку, мадам».

Хендриксон, принесший образцы цветов, которые у него есть, предлагает жимолость как символ уз любви, а также пионы и розы, которые очень хороши в это время года. Выращенные в тепле и собранные в букет, они будут прекрасно выглядеть в руках невесты. Цветочник говорит это, глядя на сжатые, словно зимние луковицы, кулаки Теи. Чего Хендриксон не говорит вслух, но о чем Нелла прекрасно знает: яркие цвета пионов и роз – нежно-розовые и кроваво-красные – должны отвлечь внимание от цвета лица Теи, от ее извечной худобы и от того, что у них нет денег на покупку новой ткани для свадебного платья. Девушка пойдет под венец в своем старом лучшем платье темно-рубинового цвета, коротковатом в рукавах. Нелла гадает, придется ли им оплачивать свадебный кубок.

– Свадебный кубок? – переспрашивает Корнелия. – А разве не все равно, из какого кубка будут пить новобрачные?

Нелла вспоминает свою свадьбу и о том, что у нее тоже не было кубка. Тогда она написала миниатюристке, чтобы сделала для нее кубок, пусть и крошечный, чтобы воплотить мечту в жизнь. И миниатюристка согласилась.

– Это важно, Корнелия. Получится семейная реликвия.

– Которую Тее придется продать через двадцать лет?

– Корнелия, довольно. История не повторится.

Служанка все еще ворчит по поводу этой свадьбы, но ярость уступает место гордости.

Спустя четыре дня после визита Неллы и Теи будущий жених приходит на ужин, и Корнелия готовит пир еще более изысканный, чем в первый раз. Она подает огромного лосося, целиком запеченного со сливочным маслом и мускатным орехом, молодых угрей в щавеле и дикой петрушке под сливочно-яичным соусом, спаржу в масле с перцем, салат из сельдерея и смородиновые блинчики с остатками мадеры со дня рождения Теи.

– Он и так намерен жениться, Корнелия, – говорит Тея. – Не нужно спускать все мое приданое на рынке.

Нелла про себя гадает, не пытается ли Корнелия прикончить жениха избытком масла.