Дом Судьбы

– Моя девочка, – едва может выговорить она. – Моя девочка пропала.

Исчезнувшая

XXVI

У них есть всего несколько часов, чтобы изменить историю. Кажется невероятным, что по ту сторону этих каналов, в своем доме на Принсенграхт, Якоб ван Лоос по-прежнему считает, что все идет, как должно быть. Что скоро он женится на Тее и станет немного богаче, хотя они здесь жарятся в аду. Есть две реальности: история мира за пределами этих четырех стен и история внутри этого дома. Серые лица, гложущее беспокойство, в то время как снаружи разгорается обычный день, оскорбительно ясный и солнечный.

Отто выглядит так, словно исчезновение Теи лишило его части души. Измученный, он бродит по дому из одной пустой комнаты в другую, зовет дочь, и его безответный голос стелется по доскам пола. Нелла судорожно прикидывает: Якоб с семьей скоро будут выходить из дома. Она совершенно не знает, что делать. Они с Корнелией стоят, уставившись на неубранную постель. Служанка подходит к ней и опускается на колени, словно желая молитвой вернуть свою любимую воспитанницу. Корнелия кладет голову на матрас, раскидывает руки, а Нелла беспомощно смотрит ей в спину.

– О боже, – внезапно произносит Корнелия глухим и хриплым голосом. – О нет, господи, нет.

Нелла чувствует, как внутри у нее что‐то сжимается.

– Что такое?

Корнелия шарит в простынях. Выдернув руку, она поворачивается и с трудом поднимается на ноги. Медленно, со страхом разжимает ладонь, глядя на хозяйку воспаленными глазами.

– Смотрите, мадам, – в ужасе шепчет Корнелия. – Боже милостивый, смотрите.

На ладони Корнелии лежит крошечный сияющий золотой домик. Он красив, он искусно выполнен, покрывающее его сусальное золото поблескивает в утреннем свете. Обе они смотрят на домик, и время вокруг останавливается. Нелла ощущает холодный трепет узнавания: все становится на свои места, до которых она не могла дотянуться. Вернувшийся Отто застыл на пороге комнаты дочери. Он смотрит на сверкающую миниатюру на ладони Корнелии так, словно надеялся никогда в жизни больше не видеть подобного, словно оно может его ослепить. Но Нелла подходит и берет двумя пальцами домик с дрожащей ладони Корнелии.

Это работа миниатюристки. Нелла уверена в этом, так же как Отто и Корнелия. Ничто другое не притягивает их так, как крошечная копия реального мира, поглощая их страх и внимание. Они парализованы его присутствием здесь, в комнате Теи, таким необъяснимым и мощным.

Нелла чувствует, что вот-вот расплачется, сразу и от узнавания, и от облегчения, и от ужаса. Восемнадцать лет она ждала знака, и вот он пришел вместе с одним из худших рассветов в ее жизни. Пока Отто и Корнелия молча смотрят на домик, Нелла проводит кончиком пальца по крошечным окошкам, по дымоходным трубам. Она толкает входную дверь, и та легко распахивается, Нелла заглядывает внутрь. Но там ничего нет, пустой двухэтажный дом. Как давно он у Теи и почему она оставила его? Нелла ощущает, как под ее пальцами переливается мощь миниатюры.

Внезапно Нелла переносится в эту самую комнату, но на несколько недель назад, в апрель. У Теи жар, она ворочается на влажных простынях, бормоча что‐то о золотом доме. Этот тот самый дом, о котором говорила Тея? И если да, то чей он? Это Тея писала миниатюристке или наоборот? Нелла обводит взглядом стены. «Я была права, – думает она. – Я знала это». Миниатюристка вернулась. Есть ли еще крохотные вещицы здесь, в комнате, или с собой у Теи, которые могли бы все объяснить? Нелла только знает, что Тея ушла, а маленький золотой домик остался.

Она поднимает голову и видит, что Корнелия пристально смотрит на нее. Нелла пытается подать молчаливый знак. Отто не должен узнать, о чем она грезила все эти месяцы. Не должен узнать, что Нелла ходила на чердак и доставала из сундука их с Марин куклы, надеясь на то, что миниатюристка вмешается и поможет. Он не должен узнать, как истово Нелла молилась об этом моменте, о вещественном доказательстве возвращения миниатюристки, – ведь теперь его дочь пропала.

Но Корнелия, похоже, поглощена своими собственными сомнениями. Она бросается к окну в надежде увидеть светлую шевелюру под капюшоном. Нелла уверена, что сейчас там никого нет, но, когда Корнелия поворачивается к ним, выражение ее лица ожесточается.

– Это то… о чем я думаю? – произносит Отто. – Поверить не могу. Вот только, глядя на этот домик, верю.

– Отто, – начинает Корнелия, но он ее обрывает.

– Миниатюристка, – тяжело заканчивает он, и в его голосе слышен страх; он медленно и с трудом подходит к крошечному домику, словно пробираясь сквозь толщу воды навстречу врагу, которого не победить. – Эту поделку я узнаю где угодно.

Нелла сжимает домик в кулаке, желая защитить его от пристального изучения.

– Мы не знаем, откуда он у Теи. – Она раскрывает ладонь, домик выжидающе лежит, маня искусно вырезанными деталями. – Она могла купить его на рынке.

– Ничего подобного на рынке не продают, – отрезает Отто. – И почему он был спрятан в ее постели? Почему она держала его при себе?

Он берет домик у Неллы.

– Отто, нет.