Дом Цепей

Вскоре поднялся ветер, налетел с холмов с такой силой, что т’лан имасс наклонился вперёд, гулко топая по наносам гравия между озерцами.

Мошкару разом сдуло прочь.

Онрак заметил какую-то странную правильность у этих холмов впереди. Их было всего семь, и они, похоже, были выстроены в прямую линию. У всех — одинаковая высота, хотя каждый по-своему безобразен. Штормовые облака собрались прямо позади них, завернувшись в спиральные, устремлённые ввысь колонны над громадной цепью гор.

Ветер завывал у иссохшего лица Онрака, трепал золотистые пряди его волос, глухо хлопал кожаными ремнями перевязи. Трулл Сэнгар сгорбился, пряча голову от резких порывов.

Молния соединила небесные колонны. До путников донёсся запоздалый раскат грома.

Это вообще не были холмы. Это были изваяния — массивные и громоздкие, созданные из гладкого чёрного камня, причём каждое, судя по всему, из цельного куска. Двадцать или больше человеческих ростов в высоту. Похожие на псов животные, крепко сложенные, с широкими головами и маленькими ушами. Головы опущены в направлении двух путников и отдалённой стены за их спинами. Огромные глазницы слабо мерцают янтарём, насыщенным и ярким.

Онрак замедлил шаги.

Но не остановился.

Котловины остались позади. Земля под ногами, скользкая из-за вызванного шквалом дождя, в остальном была твёрдой. Т’лан имасс свернул к ближайшему монументу. Приблизившись, он вступил в тень статуи.

Внезапное исчезновение ветра сопровождалось гулкой тишиной, а порывы с обеих сторон от них казались до странности глухими и отдалёнными. Онрак опустил Трулла Сэнгара на землю.

Тисте эдур озадаченно разглядывал возвышающиеся перед ними изваяния. Он молчал и не поспешил подняться, когда Онрак выступил вперёд.

— По ту сторону, — пробормотал Трулл тихо, — должны быть врата.

Выдержав паузу, Онрак медленно обернулся и уставился на своего товарища.

— Это ваш Путь, — сказал он через мгновение, — ты чувствуешь что-либо, исходящее от этих… монументов?

— Нет, но я, как и ты, впрочем, знаю, что́ они собой представляют. Похоже, обитатели этого мира сделали их своими богами.

Онрак не ответил на это. Вновь повернулся к громадным статуям. Склонив голову, он переводил взгляд всё выше и выше, к мерцающим янтарным глазам.

— Здесь должны быть врата, — настойчиво повторил позади него Трулл Сэнгар. — Через них можно покинуть этот мир. Отчего ты колеблешься, т’лан имасс?

— Я колеблюсь перед тем, чего ты не видишь, — ответил Онрак. — Их семеро, да. Но двое из них… живые, — он замялся, потом добавил: — И этот — один из них.

Глава седьмая

Чем дольше армия ждёт, тем больше воюет сама с собой.

Келланвед

Мир подёрнулся красным. Оттенком застарелой крови, железной ржавчины на поле боя. Этот цвет высился как стена, как перевёрнутая набок река, сумбурно и робко разбиваясь о грубые скалы, что сломанными зубами окружали Рараку. Древнейшие хранители священной пустыни, эти белеющие известняковые утёсы хирели теперь под непрестанной бурей Вихрь, яростной богини, которая не терпела соперников в своих владениях. И поглотила бы сами скалы в своём бешенстве.

Но в самом сердце её сохранялась иллюзия покоя.

Старик, известный как Призрачные Руки, медленно поднимался по склону. Его постаревшая кожа была цвета бронзы, а татуированное, грубое и широкое лицо — таким же морщинистым, как обветренный валун. Маленькие жёлтые цветы покрывали кряж над Гебориком, — редкое цветение низкорослого пустынного растения, которое местные племена называли хен’барой. Из этих высушенных цветов заваривали крепкий чай, средство от печали, бальзам от болей смертной души. Старик всё карабкался и карабкался вверх по склону с решимостью, похожей на отчаяние.

Ни одна жизнь не обходится без крови. Пролей кровь тех, кто стоит на твоём пути. Пролей свою собственную. Борись, преодолевай этот растущий паводок со всем неистовством, которое является жестоким проявлением самосохранения. Мрачный, безыскусный танец в тягучем потоке. И притворяться, что всё обстоит иначе, означает потонуть в иллюзиях.

Иллюзии. Геборик Лёгкая Рука, бывший жрец Фэнера, больше не подвластен иллюзиям. Он давно удавил их, одну за другой, своими собственными руками. Его руки — его Призрачные Руки — оказались весьма подходящими для этой задачи. Шептуны незримых сил, направляемые таинственной, неумолимой волей. Он знал, что не способен управлять ими, и поэтому не питал никаких иллюзий. Да и как он мог бы их питать?

В долине позади него, где десятки тысяч воинов и их спутников стояли лагерем посреди городских руин, такое ясное понимание отсутствовало. Эти воины с крепкими руками сейчас отдыхали, но скоро они поднимут оружие, ведомые лишь непоколебимой волей, волей, потонувшей в иллюзиях. Геборик не просто отличался от всех тех, что остались внизу, — он был их полной противоположностью, неприглядным отражением в искривлённом зеркале.

Даром хен’бары был сон без сновидений. Милосердное забвение.