Дом Цепей

— Жрец с руками тигра. Иногда. В другое время руки человеческие, светятся бездонно-зелёным. Впечатлён. Очень хорошие татуировки, да. Задумчиво. Думаю, мне бы составило труда разорвать тебе глотку. Даже только от голода, как со мной обычно и бывает. Философски. Странная ночь сегодня. Призраки, убийцы, Пути, безмолвные битвы. Неужели в этом мире никто никогда не спит?

Они вышли на небольшую полянку.

Броня Л’орика была в пятнах подсохшей крови, но сам он не выглядел серьёзно раненым. Маг сидел с закрытыми глазами, скрестив ноги, и ровно дышал. На пыльной земле перед ним была разложена Колода Драконов.

Кряхтя, Геборик уселся напротив:

— А я и не знал, что ты с ними играешься.

— Никогда прежде не делал этого, — шёпотом ответил Л’орик. — Воистину, это игра. Господин пришёл к Колоде. И Господин только что благословил Дом Цепей.

Геборик широко раскрыл глаза, потом опять прищурился и медленно кивнул:

— Пусть боги и ярятся, но именно это он — или она? — и должен был сделать.

— Знаю. Увечный бог связан отныне так же, как и любой другой бог.

— В игре, да? Хотя так долго был за её пределами. Как бы ему не пожалеть о своём гамбите.

— Он взыскует фрагмента Куральд Эмурланна и готов нанести удар. Хотя теперь шансов у него меньше, чем было на закате дня.

— Почему это?

— Бидитал мёртв.

— Очень хорошо. Кто?

— Тоблакай.

— Ох, не очень хорошо.

— Впрочем, я почти уверен, что Тоблакай стал Рыцарем Дома Цепей.

— Вот уж не повезло… Увечному богу. Тоблакай ни перед кем не преклонится. Он не может себе такого позволить. Он нарочно нарушит всё предначертанное…

— Этой ночью он уже проявил пристрастия, которые могут нас всех погубить, Призрачные Руки. И в то же время я начинаю подозревать, что он — наша единственная надежда. — Л’орик открыл глаза и уставился на Геборика. — Недавно сюда прибыли две Гончие Тьмы, я чувствую их присутствие, но лишь урывками, не могу подобраться ближе. Отатарал и беспросветная тьма окружают их.

— И с чего бы Тоблакаю вставать у них на пути? Ах, забудь, я и сам могу себе ответить — потому что он Тоблакай.

— Именно. И мне кажется, он уже это сделал.

— И?

— И осмелюсь предположить, что лишь один Дерагот остался жив.

— Боги помилуйте! — охнул Геборик.

— Тоблакай сейчас за ним гонится.

— Скажи-ка мне: а что привело сюда Гончих? Кому или чему Тоблакай спутал планы?

— На это у карт нет единого ответа, Дестриант. Возможно, это ещё не решено.

— По правде говоря, утешительно слышать, что хоть что-то ещё не решено заранее.

— Призрачные Руки, уведи Фелисин как можно дальше отсюда. Серожаб пойдёт с тобой.

— А ты?

— Я должен пойти к Ша’ик. Нет, дай мне договорить. Я знаю, что вы с ней когда-то были близки — возможно, не в самой приятной форме, но всё равно близки. Однако смертного ребёнка скоро не станет. Богиня пытается поглотить её душу даже сейчас, пока мы тут разговариваем. И когда она закончит — возврата уже не будет. Той юной малазанской девочки, что ты когда-то знал, не станет. Вот почему, когда я иду к Ша’ик, я иду не к ребёнку, а к богине.

— Но почему? Ты и вправду верен идее Апокалипсиса? Хаоса и разрушения?

— Нет, у меня кое-что другое на уме. Я должен поговорить с богиней до того, как она поглотит душу Ша’ик.

Геборик долго смотрел на Высшего мага, пытаясь понять, что Л’орик мог хотеть от этой мстительной и безумной богини.

— Есть две Фелисин, — прошептал Л’орик, прикрыв глаза. — Спаси ту, которую можешь спасти, Геборик Лёгкая Рука.

— Однажды, Л’орик, — прорычал Геборик, — я узнаю, кто ты на самом деле.

Высший маг улыбнулся:

— Истина проще некуда — я сын, который живёт, оставив надежду когда-либо сравниться со своим отцом. Однажды тебе хватит этого, чтобы понять обо мне всё, что ты хотел. Иди же, Дестриант. И береги её.

Призраки, как один, поворачивались и, рассыпая красную пыль из щелей своих доспехов, отдавали честь проносящемуся мимо них Карсе Орлонгу. Эти по крайней мере не закованы в цепи, рассеянно подумал он.

Кровавый след привёл его в лабиринт развалин — заброшенную часть города, печально известную своими подвалами, ямами и ненадёжными покосившимися стенами. Он чуял зверя. Гончая была где-то близко и, как казалось Карсе, — загнана в угол.

Или, что более вероятно, зверь решил перестать бежать и остановился в месте, идеально подходящем для западни. Вот только след капающей крови выдавал его с потрохами.

Карса не отводил взгляда от залитого тенями переулка в пяти шагах впереди и справа. Он сделал свои шаги неуверенными, сбивчивыми от боли и опасения, частично — ненаигранных. Кровь между его ладонями и рукоятью меча стала липкой, но руки всё ещё могли соскользнуть с оружия в самый ответственный момент.