Дом Цепей

— Производит впечатление, да? Я собрал бо́льшую часть тела этого ублюдка. Должен был догадаться, что он окажется больше, чем я подумал сначала, но первыми нашлись предплечья, понимаете, а они такие крохотные, что я вообразил себе зверя не выше тебя, теблор, но с головой такого же размера. Ничего удивительного, что они вымерли, говорил я себе. Конечно, именно такие ошибки приучают человека к смирению и скромности, и — видит Худ — эта тварь меня посрамила от души. Входите — я чаю заварил.

Торвальд ухмыльнулся Карсе:

— Видишь, что бывает, если долго жить в одиночестве?

Оба вошли в башню.

И были ошарашены тем, что увидели внутри. Башня оказалась полой — только хлипкие леса тянулись к одинокому окошку в обращённой к морю стене. Пол хрустящим ковром покрывали каменные осколки. Со всех сторон протянулись под разными углами высохшие жерди, их соединяли перемычки и стягивали многочисленные верёвки. Эта конструкция окружала нижнюю часть каменного скелета: зверь стоял на толстых задних ногах, похожих на птичьи, но трёхпалых и с громадными когтями. Хвост вился по одной из стен цепью отдельных позвонков.

Напанец сидел под лесами, рядом с обложенным кирпичами очагом и помешивал что-то в одном из двух горшков на углях.

— Видите, в чём у меня проблема? Я выстроил башню, считая, что у меня будет полно места на реконструкцию этой твари. А потом я начал находить всё новые и новые рёбра, будь они неладны, — не могу даже лопатки приделать, не говоря уж о предплечьях, шее и голове. Я, конечно, и так, и эдак собирался разбирать башню, чтобы добраться до черепа. Но теперь все планы мои пошли прахом, потому что придётся поднимать и расширять крышу, а это дело хитрое. До Худа хитрое.

Карса подошёл ближе к очагу, наклонился и понюхал воздух над вторым горшком, в котором бурлила густая мыльная жидкость.

— Тебе не понравится, — заметил напанец. — Это чтобы кости друг к другу клеить. Когда застывает, становится крепче камня, а потом выдержит любой вес. — Незнакомец нашёл несколько глиняных чашек и принялся наливать в них травяной чай при помощи деревянной ложки. — И посуда из него ничего получается.

Торвальд с трудом оторвал глаза от громадного скелета над головой, а затем приблизился, чтобы принять чашку.

— Меня зовут Торвальд Ном…

— Ном? Из Дома даруджистанских Номов? Странное дело. Я-то принял тебя за разбойника, точнее, бывшего разбойника. Прежде чем ты стал рабом.

Торвальд скривился, глядя на Карсу:

— Это всё треклятые шрамы от кандалов — нам нужно сменить одежду, найти что-то с длинными рукавами. И высокие мокасины до колен.

— Да вокруг полно беглых рабов, — сообщил напанец, пожимая плечами. — Я бы по этому поводу особо не беспокоился.

— Так где мы?

— На северном побережье Семи Городов. Отатараловое море. Весь этот полуостров покрывает лес под названием А’рат. Ближайший город — Эрлитан, до него где-то пятнадцать дней пешком на запад.

— А как тебя зовут, позволь спросить?

— На этот вопрос, Торвальд Ном, простого ответа не найти. Местные называют меня Ба’йенрок, что по-эрлийски означает «Хранитель». А в жестоком и грубом внешнем мире меня знают лишь как человека, который давным-давно умер, и я не собираюсь никого разубеждать. Так что Ба’йенрок или Хранитель, выбирай сам.

— Пусть будет Хранитель. Что это за отвар? Некоторые запахи мне незнакомы, а для человека, рождённого и воспитанного в Даруджистане, — это ситуация почти невозможная.

— Сбор местных трав, — ответил Хранитель. — Названий их не ведаю, свойств не знаю, но на вкус они мне нравятся. А те, от которых меня тошнило, я уже давно вычислил и убрал.

— Рад слышать, — сказал Торвальд. — Но ты, похоже, многое знаешь об этом жестоком и грубом внешнем мире. О даруджийцах, теблорах… Разбитая лодка внизу — твоя?

Хранитель медленно поднялся:

— А вот теперь ты меня заставляешь нервничать, Торвальд. Нехорошо заставлять меня нервничать.

— Кхм, тогда я больше не буду задавать вопросов.

Хранитель ткнул Торвальда кулаком в плечо, так что даруджийца отнесло на шаг назад:

— Мудрый выбор, парень. Похоже, мы с вами поладим, хотя мне было бы приятней, если бы твой молчаливый приятель тоже сказал слово-другое.

Потирая плечо, Торвальд обернулся к Карсе. Теблор оскалил зубы:

— Мне нечего сказать.

— Люблю тех, кому нечего сказать, — заметил Хранитель.

— Повезло тебе, — прорычал Карса, — ибо ты не хочешь сделать меня своим врагом.

Хранитель вновь наполнил чашки:

— В своё время бывали у меня враги и похуже тебя, теблор. Пострашней, и побольше, и позлее. Теперь-то они по большей части мертвы.

Торвальд откашлялся:

— Увы, старость погубит всех нас — рано или поздно.

— Это верно, парень, — согласился Хранитель. — Жаль только, что никому из них не выпало возможности в том лично убедиться. Ладно, я так думаю, вы оба голодны. Но чтобы есть мои припасы, вы сперва должны для меня кое-что сделать: помочь мне разобрать крышу. За день-два должны управиться.

Карса огляделся по сторонам:

— Я не буду на тебя работать. Выкапывать кости и собирать их вместе — пустая трата времени. Бессмысленная.

Хранитель вдруг замер совершенно неподвижно.