Дом Цепей

Карса Орлонг давно уже покинул старый береговой тракт и теперь ехал вдоль берега новорожденного внутреннего моря, держа путь на север. Над мутными водами клубились дождевые тучи, но ветер упорно гнал их прочь.

Юноша поглядел на небо, потом свернул к невысокому каменистому холму. Там он остановился и слез с коня. Он отцепил свой кремневый меч, снял заплечный мешок и уселся на плоский валун. Порывшись в мешке, достал ломоть солонины, сушеные фрукты и козий сыр.

Тоблакай ел, разглядывая все еще мутную воду. А подкрепившись, полез в мешок за останками Сибаллы. Он приподнял изувеченный обрубок т’лан имасски, повернув ее лицо к желтоватой ряби волн, и спросил:

— Скажи мне, что ты видишь?

— Свое прошлое… Все, что я потеряла.

Теблор разжал пальцы. Труп упал на камни и рассыпался в прах. Осталась лишь голова. Карса достал бурдюк с водой и запил соленое мясо бхедеринов. Потом вновь повернулся к голове Сибаллы.

— Однажды ты сказала: если тебя бросят в море, твоя душа освободится и ты обретешь забвение. Это правда?

— Да.

Воитель одной рукой подхватил голову Сибаллы и пошел к воде.

— Постой, теблор, погоди! Я что-то не понимаю, почему ты это делаешь?

— Когда мое путешествие еще только начиналось, я был молод и верил в славу. Но теперь я понял: слава — это ничто. Пустой звук. Болотный огонек. Я дорого заплатил за свое понимание.

— И что еще ты уяснил, Карса Орлонг?

— Не так уж и много. Но одно я теперь знаю наверняка: милосердие — не пустой звук.

С этими словами он поднял голову Сибаллы и со всего размаха швырнул в морские волны. Голова упала на мелководье, покрывшись невесть откуда взявшимся илом. Волны подхватили ее и унесли.

Улыбаясь, юноша вернулся туда, где лежал его меч.

— Да, это я, Карса Орлонг, уридский воин народа теблоров. Узрите же, братья. Наступит день, и я буду достоин повести за собой таких, как вы. Призываю вас стать очевидцами!

И опять кремневый меч висел у него за спиной. И вновь верный конь нес Карсу на себе. Новорожденное море осталось позади. Теблорский воин держал путь на запад, к бескрайним равнинам.

Эпилог

И вот я сижу здесь,
И огненный обруч застыл на челе;
И правлю я миром,
Что соткан всего лишь
Из собственных воспоминаний,
Из призраков жизни моей…
О, как мятежники эти
О бунте мечтают,
Стремятся согнать старика
С обгоревшего трона
И потихонечку, мало-помалу,
Самим захватить его место.

Рыбак Кельтат. Вершина лет

По всем меркам, это была женщина суровая и деспотичная.

Онрак Сокрушенный наблюдал за тем, как она стоит посреди зала, одобрительно поглядывая на своих подопечных, малолетних убийц. Гримаса, искажавшая ее некогда миловидное лицо, означала, что она не заметила никаких изъянов. Но когда женщина перевела глаза на Трулля Сенгара, гримаса превратилась в сердитую маску.

— Может, нам всем прислониться к стенам, чтобы ненароком не получить от тебя удар в спину?

Тисте эдур сидел на каменном полу, прислонившись к шершавой каменной стене. Услышав подобный вопрос, он растерянно пожал плечами.

— Уж не знаю, Минала, какие еще доводы привести, дабы убедить, что я достоин твоего доверия. Остается последний шанс — поведать тебе мою историю, длинную и весьма безрадостную.

— Нет уж, уволь меня от своих рассказов, — угрюмо ответила Минала и вышла.

Трулль Сенгар посмотрел на Онрака и невесело усмехнулся.

— Никого не интересует моя история. Ничего удивительного. Я даже не обижаюсь. Повествование и впрямь довольно жалкое и отвратительное.

— Я готов выслушать тебя, — сказал Онрак.

Ибра Голан, охранявший вход, со скрипом повернул шею, смерил Онрака насмешливым взглядом и снова отвернулся.

— Ты, Онрак, — просто подарок для неумелого рассказчика. Жаль, я не могу сказать того же об остальных слушателях. Дети Миналы — те вообще не понимают моего родного языка. Двое неупокоенных хоть и понимают, но наверняка останутся равнодушными. Под конец повествования один только я и расплачусь… без всяких на то причин.

Монок Ошем, стоявший невдалеке от Ибры Голана, медленно повернулся к Онраку.

— Стало быть, ты еще тогда почувствовал это, Сокрушенный. И пустился на хитроумные уловки.

Онрак молчал.

— Что он почувствовал? — спросил Трулль Сенгар.

— Что ее больше нет.

— Кого?

— Той женщины, которая еще до Ритуала отдала Онраку свое сердце. И кому он сам тоже поклялся отдать свое сердце… только чтобы потом выкрасть его обратно. Можно сказать, она уже тогда была наполовину уничтожена. Еще в ту давнюю пору начала свой долгий путь к небытию. Ты будешь отрицать это, Онрак?

— Нет, заклинатель костей.