Дом тысячи страхов

В комнате мальчишек стоял полумрак. На кроватях виднелись замершие фигуры. Макс, Серега, Спиря, Пашка… Они лежали, вытянувшись, с остановившимися глазами, посиневшими приоткрытыми губами и зеленоватой кожей щек.

Наковальников медленно закрыл за собой дверь – больше здесь делать нечего.

«Смелее!» – уговаривал дом.

Вовка прошел по длинному коридору, ступил на чердачную лестницу. Здесь все двери тоже были раскрыты. Из темноты вода вымывала соринки и кусочки желтого покрывала, оставшегося от гроба.

Чем выше поднимался Вовка, тем больше его душой овладевали тоска и безразличие.

«Не бойся!» – подбадривал глухой голос.

Во сне Макса он разбился. В собственном – утонул. В снах остальных с ним тоже что-то произошло или вот-вот произойдет. С этим уже ничего нельзя сделать, он все равно умрет. Просто возьмет и исчезнет. Судьба у него такая.

«Прошу», – скрипнула дверь чердака.

В прошлый раз так высоко забирались Спиря с Галкиным и ничего не нашли, кроме рыболовных снастей. Сейчас здесь плавала разноцветная стайка мелких рыбешек. И стояли сундуки. Старые, новые, железные, деревянные. Они громоздились друг на друге, кренились, норовя упасть.

Через этот дом за годы прошло много людей, и все что-то оставили, выкупая себе право остаться в призрачном мире. Все эти люди были сильные, умные, смелые. Но никто ничего сделать не смог. Все умерли. И Вовка не сможет с ними бороться. Из-за этого погибнут ребята.

Нет, так не будет! Он все сделает сам! Сам прекратит весь этот кошмар!

Около двери Наковальников заметил приставную лестницу, она вела к небольшому окошку на крыше. Окошко было призывно приоткрыто. Вовка с трудом протиснулся в него. Вылез на крышу. Старое железо, тяжело охая, продавилось под его ногой.

Он осторожно сполз к краю. Внизу росла березка, лежали два катамарана, по каналу шли теплоходы. За деревья садилось солнце. Темное молчаливое водохранилище негромко плескалось о мостки, поднималась и опускалась на слабой волне привязанная к колышку моторка.

От этого рождалось ощущение, что людей больше не существует. Они все умерли, и Вовка единственный, кто остался в окружающем мировом безмолвии.

Этого чувства выдержать было нельзя.

«Смелее!» – позвали издалека, и Вовке показалось, что он видит неясные черты хозяина. Впрочем, это мог быть и не он. Это мог быть домовой, спрут, тип в штиблетах…

Наковальников последний раз посмотрел на березку, на пустынный двор. Чем-то ему все это не понравилось. Сейчас внизу должно было быть что-то другое.

Но думать сейчас не хотелось.

За спиной уже грохотала неумолимая смерть в виде жуткого человекоподобного старика, заросшего волосами по самые глаза. Откуда-то издалека слышался стрекот мотора.

Пора!

Наковальников перегнулся через край.

Что же ему так не нравится в этом дворе?

– Стой! – Этот крик донесся до него через ватную пустоту, оказавшись далеким и глухим. – Не смей!

«Вперед!» – скомандовал неизвестный голос.

И тут Вовка понял, что ему так не понравилось внизу.

Но было поздно. Он прыгнул вниз.

Глава VIII Вовкины страхи

– Держись! – Антон по пояс свесился с крыши. – Ой, дурак! – орал он в перепуганное Вовкино лицо. – Какого лешего тебя на крышу понесло?

Наковальников из последних сил цеплялся за карниз. Правую руку нестерпимо жгло, как будто он держался за раскаленный металл. Глаза застилала капающая со лба кровь. Где-то внизу под ногами виднелись березка, залив, мостки и взволнованные лица ребят.

Виноградов держал Вовку только за левую руку. Чтобы ухватиться удобней, ему нужно было отпустить Наковальникова или самому еще больше съехать вниз. И то, и другое не очень его устраивало, поэтому-то он и продолжал висеть, с каждой секундой чувствуя, как уходят последние силы.

– Парус! – прохрипел капитан, чувствуя, как скользит во взмокшей ладони холодная Вовкина рука.

Ребята внизу перестали кричать и кинулись к катамаранам.

– А лоб-то тебе кто разбил? – продолжал ругаться Антон, пытаясь подтянуть Наковальникова к себе.

– Я… я… н-не знаю, – икая от ужаса, прошептал Вовка.

– Ладно, это потом. – Виноградов внимательно посмотрел в ошалевшие от ужаса Вовкины глаза. – Значит, так! – жестко произнес он. Это были слова, которые не подлежали обсуждению. – Отталкиваешься ногами от стены и отпускаешь руки. Ты меня понял?

– Я р-разобьюсь, – упрямо пробормотал Вовка, еще сильнее стискивая обожженной правой рукой карниз, отчего пальцы у него окончательно свело.

– Не разобьешься! – В голосе Антона слышалось бешенство. – Мне еще надо тебе уши открутить и заставить катамаран починить. А потом можешь делать все что угодно. Так что – прыгай!

Из последних сил капитан оттолкнул все еще упирающегося Наковальникова от крыши.

Карниз ушел из-под Вовкиной руки. Еле коснувшись ногами стены, мальчишка спиной полетел вниз.

Его падение длилось секунду или две. Но за это время он успел вспомнить всю свою короткую жизнь, а заодно пожалеть самого себя – что все так неудачно заканчивается.