Дом у дороги

— Была, — съязвил кто-то из свиты.

— Может, это подделка, — ухмыльнулся тип с красным пером.

— Нет! — восторженно заговорила принцесса, — это самая настоящая лиса! Боже, какая пушистая, как она переливается…

Она восхищалась лисой, а я восхищался ею. И мне было не жаль этой шкуры, добыче которой я посвятил всю свою бестолковую жизнь, и даже забыл, что это мой долг колдуну Мозесу.

— И чего же ты хочешь, охотник? — спросила принцесса, возложив лису на плечи, у волос был в точности такой же цвет!

— Ничего, — сказал я, — носи, если нравится.

— Но ей же цены нет!

— Вот именно.

И тогда я увидел восхищение в глазах принцессы второй раз. Этого мне было достаточно.

— Ладно, — улыбнулась она, — а я за это подарю тебе жизнь, ей тоже цены нет. Живи, охотник! Отпустите его!

Колдун Мозес гневался спокойно, про себя, даже в голосе его гнев не проявлялся, только в сверкании глаз.

— Ты совершил большую ошибку, — сказал он хмуро, — тебе судьбой было предначертано убить священного зверя. А я с этой шкурой должен был делать то, что предначертано мне. Так написано в Книге Судеб. Ты все спутал. Ты нарушил порядок событий и равновесие в этом мире.

— Выходит, я не вписался в Книгу Судеб?

— Не ты, а твой поступок.

— Так может, она врет, эта книга?

— Книга Судеб не может врать. Тут что-то другое.

— Ерунда какая-то! Эта шкура просто создана для принцессы, она должна принадлежать ей и только ей. Я это сразу понял, в ту же секунду, как только ее увидел!

— Об этой принцессе и подавно разговор особый. Она вообще не должна была родиться. А она родилась, она необычайно красива, у нее голубые волосы, а теперь у нее и шкура… Какое-то постороннее течение вторглось в реку наших судеб и всё перепутало. И нет в этом мире равновесия. Теперь может случиться все что угодно… Странные необъяснимые вещи происходят уже давно, охотник. Случается невозможное, люди совершают не свойственные им поступки, всё запуталось, и уже ничего нельзя предсказать наперед. Вот и ты тоже…

— Значит, принцесса не должна была родиться?

— В Книге Судеб её нет. Королева бесплодна, как она зачала, никому не известно, известно только, что перед этим она ездила в Лесовию к своему брату герцогу Тиманскому. Но там врачи не лучше наших, да и не обращалась она к врачам.

Что-то во всей этой истории меня раздражало, я еще не понял тогда что.

— Все хочу спросить, кто писал эту Книгу Судеб?

Мозес посмотрел на меня как на идиота.

— Книга Судеб была всегда.

/////// ////////// ///////////// /// / ///// /// / /////////// ////

/ // //// //////// // // // /// /// // // // ///

— А как же колдун? — спросила принцесса.

— Колдун остался без шкуры, — сказал я, — но он переживал не за себя, а за то, что я нарушил в мире равновесие. Так что в ваших несчастьях, возможно, я виноват.

— Виноват герцог Дек! Он уже давно готовил дворцовый переворот, еще до твоей лисы.

— Нет, принцесса, что-то случилось с вероятностью событий в этом мире. Иначе как объяснить, что мы встретились?

— Но на Трир одна дорога, а твой дом у развилки.

— Вы могли пройти мимо, я мог быть на охоте… Да мало ли…

— Да… — согласилась она.

— Бедная девочка, если б я знал тогда, что эта шкура принесет тебе несчастье!

— Она так шла мне! Дек сходил с ума, когда я появлялась в ней! А мне он совершенно не нравился. Правда. Он злой. Отец его любил, а я всегда говорила, что он злой… Знаешь, он запер меня в комнате, я поняла, что сейчас будет, и что никто уже не поможет. Тогда я бросила шкуру в камин. Дек был так этим потрясен! Уставился и окаменел. И я успела убежать. Только вот шкуры больше нет.

— Да черт с ней.

— Конечно. Но всё равно жалко, она так шла мне…

— Это не тот тип с красным пером?

— Нет, это был Астер. Дек убил его.

— А что с королевой?

— Если б мы знали!

Девочка пила горячее вино, очень трогательно прикладывая нежные губы к толстому краю бокала. Бокал был ей явно велик: и ее руке, и ее губам. Под заячьей шубой в углу ворочался король.

В окно сек бесконечный дождь. Я подложил в камин щепок, чтобы стало светлее.

— А ты меня сразу узнал?

— Сразу.

— Даже в этом платке и в балахоне?

— Ну, конечно.

Она дернула за узел, и волосы высыпались из-под платка, они были давно не мыты и не расчесаны, и скорее серые, чем голубые, но ее красоту ничто не могло испортить. Я любовался ею.

— Я очень изменилась?

— Ты прекрасна.

— Как ты думаешь, он женится на мне? Я ведь уже больше не принцесса?

— Ты больше, чем принцесса. Ты — самая красивая девушка на свете.

— До сих пор? Ты так считаешь? Ну, конечно же! Он женится на мне! Он так меня любит! И я буду королевой!

— Бредовая идея, — проворчал король из-под заячьей шубы, — он тебя и на порог не пустит. Лучше б мы пробрались в Тиман. Герцог все-таки тебе дядя.

— Нет-нет-нет! Он меня любит!

— Да бабник он и пьяница. Уж я-то знаю.

— Папа!

— А… Как хочешь.

Старик повернулся на другой бок и накрылся с головой.

— Ваш король — бабник? Это правда? — спросила принцесса, чуть не плача.

— Понятия не имею. Мы же с ним не приятели.

— А ты?

— Что я?

— У тебя одна женщина или много?

— Одна, — соврал я.

— Врешь, наверно, — сказала она, — где можно лечь? Я устала и хочу спать.