Дом у дороги

Король должен был спокойно править и преумножать славу своего государства, успешно бороться с феодалами за централизацию власти и погибнуть на старости лет при охоте на дикого кабана. Детей у него не было.

Тогда я подумал о королеве Ассилии. Замелькали события ее жизни: беззаботное детство, замужество без любви, муки от бесплодия, ревность, зависть, болезни… Вот! Поездка в Тиман! Королева едет на остров Родников, купается в горячих источниках, там встречает девушку Марию, которая хочет напротив избавиться от ребенка… Что-что?! Они вместе окунаются в один источник… Нет, если по-книжному, то ничего не произошло. А если не по-книжному…

"Ах, ты, чертова лужа", — подумал я, чувствуя, как пот выступает на спине, — "значит, они вместе туда залезли, одна родила, а другая — нет. Как это им удалось в обход Книги Судеб, совершенно непонятно! Чертова лужа!"

Королева умерла своей смертью уже при правлении Антиноя Первого, герцога Симурского. Окончательно убедившись, что в Книге Судеб все перепутано, я подумал: "Редли, охотник".

И еще раз крутанул книгу. Триста лет моих погонь за лисой интереса не представляли. Все тут было: Мои друзья, мои враги, мои женщины, мои охотничьи собаки… и мой сын. Я узнал, что у нас с Марией есть сын Монтегул, и ему сейчас четырнадцать лет, он красив, силен и ловок…

Чертова лужа! Вот так, да? Но почему?! Почему?! Разве я не любил Марию? Выходит, не любил. Меня волновала только лиса, эта паршивая лиса, пропади она пропадом! Теперь и не вспомнишь, что я сказал Марии тогда, в тот злополучный вечер. А она только улыбалась, но больше никогда уже не появилась в моем доме. А через полгода вышла замуж за мельника. Как все просто…

Наскоро дочитав до своей смерти, я стал читать судьбу своего сына. Мне всё было интересно в этой несостоявшейся судьбе, его первое слово, первый шаг, первый выстрел… Но сын мой не родился, а родилась принцесса, которая всё перепутала в моей подошедшей к концу жизни.

И когда все было прочитано, и огонь уже затухал в очаге, и не было сил встать и подбросить ему дров, и тоска как с хлебным мякишем делала со мной все, что хотела, я понял, что путь мой лежит в Тиманский лес, на проклятый остров Родников. А зачем, и сам не знаю.

******************************************************

********************************

Тиманский лес был местом страшным, но не для охотника, которому триста лет и которому так тоскливо, что уж не до страха.

На моих глазах исчезали деревья, те, что только вот трогал рукой, на их месте вставали новые, совсем непохожие. Тут можно было заблудиться, не сходя с места. Я не заблудился, я ориентируюсь не по деревьям.

Я вышел к реке, за довольно большую плату уговорил рыбака отвезти меня на остров Родников. Оленя пришлось оставить на берегу, а Гая я посадил в лодку у себя в ногах.

— Болеешь? — спросил рыбак.

— Нет, с чего ты взял?

— Разве здоровый человек потащится на этот остров? Только те, кому очень надо.

— Мне очень надо.

— А не боишься?

— Чего?

— Если б знать! Там всё что угодно может случиться. Все боятся. Даже подплывать. Кроме меня никто бы не взялся.

— Значит, ты один всех перевозишь?

— Надо же на что-то жить.

— А сам не боишься?

— Привык.

— И часто находятся желающие?

— Редко. Два месяца никого не было.

— Выходит, остров пуст?

— Хе-хе!

— Что хе-хе?

— А то, что привидения там. Вчера костер палили.

— Может, это люди?

— Нет, никто не проплывал. Точно говорю.

— Ладно, познакомимся.

Если на острове и был снег, то теперь он превратился в липкую жижу, моя нога увязла по щиколотку, когда я ступил на берег.

— Когда за тобой приплыть? — спросил рыбак, похоже, совершенно не веря, что это когда-нибудь случится.

— Я тебе свистну. Вот так. Понял?

— Понял. Цена та же.

На том и распрощались.

На острове творилась та же чертовщина, что и в лесу. Мы шли, чавкая грязью, вдавливая в коричневую кашу ковер из осенних листьев, Гай опережал меня, настороженно всё обнюхивая.

Лес кончился, мы вышли на большую поляну, заваленную крупными лишайными камнями. Камни вели себя так же безобразно, как деревья: исчезали и появлялись, это уже начинало утомлять. Я решил понаблюдать за ними и постараться выявить какую-то закономерность в их поведении.

Скоро я заметил, что неизменным остается только один здоровый камень в рыжих проплешинах, тот, что рядом с деревом. Кстати о дереве! Уж больно странное дерево, как будто срослись два, одно прямо повисло на другом, стоят и обнимаются, как влюбленные.

Я подошел поближе рассмотреть эту пару, Гай тоже, опережая меня, побежал в ту сторону. Неожиданно он так громко залаял, что я бросился к нему, забыв про дерево, не понимая, что могло так встревожить мою собаку. Оказалось, это были следы, совсем свежие, глубокие следы в вязкой глине. Человека и собаки.

— Слушай, а это не наши? — спросил я, — чего ты расшумелся? Смотри, след прямо как у меня… хотя, мы тут еще не ходили. Выходит, это привидения, Гай. Пойдем поищем?