Дом у озера

– Клемми всегда было трудно понять. Мы больше не возвращались к этой теме. Я пыталась пару раз, но она посмотрела на меня так, будто я несу какую-то чушь. Вся в небе, вся в полетах… Иногда казалось, что она поднялась над обычными человеческими дрязгами, в которых запутались все остальные.

А если нет? Неожиданно отчуждение между Клемми и мамой предстало в другом свете. Элис всегда считала его очередным проявлением бунтарского духа Клемми и даже не предполагала, что́ за ним прячется на самом деле.

Элис чуть было не спросила: «А как насчет меня?»

– И все-таки я поражена, что ты не сказала об этом раньше. Не о мамином романе, а обо всем: об отце, о его психической травме, о Тео.

У Деборы задрожали губы.

– Мы все любили папу, но ты, Элис, его боготворила. Я не хотела тебя разочаровывать. – Она попыталась засмеяться, однако смех прозвучал неестественно. – Господи, можно подумать, я действовала из благородных побуждений. Ничего подобного. – Она тяжело вздохнула. – Элис, я ничего тебе не сказала потому, что ты обвинила бы меня. Решила бы, что именно из-за меня папа пришел в ярость. И ты была бы права. Я бы этого не вынесла.

Дебора заплакала от горя и чувства собственной вины и призналась, что порой спрашивала себя, не потому ли она не беременеет, что это наказание за ее проступок? Элис успокоила сестру. Во-первых, мироздание не действует так прямолинейно, а во-вторых, Дебору вполне можно понять. Она очень любила отца и рассердилась на маму. Откуда ей было знать, во что это выльется?

В этой головоломке так много кусочков, и у всех разные. Только Элеонор знала правду, но она уже ничего не скажет. Сэди Спэрроу не могла понять, как у Элеонор хватило сил простить мужа за то, что он сделал. Пока Сэди разговаривала с Элис, между ними висел невысказанный вопрос: «Неужели она не любила своего ребенка?» Мама обожала Тео, никто из тех, кто ее знал, в этом бы не усомнился. Она горевала всю свою жизнь, каждый год ездила в Лоэннет, однако ни разу не сорвалась на отца. «Любовь не мыслит зла», – сказала Элеонор Деборе перед свадьбой, и в мамином случае это правда. Была еще одна причина, почему мама поддерживала отца. Наверное, винила во всем себя, считала это наказанием за то, что дала отцу обещание – и не сдержала.

Элис снова посмотрела на фотографию. Интересно, как долго длился мамин роман с Беном? Было ли это коротким увлечением или они любили друг друга? Вначале, когда Дебора только сказала об их отношениях, Элис пришла в замешательство. Ее мысли сразу вернулись к тому дню, когда Бен ее отверг. Она спросила, есть ли у него другая, и по промелькнувшей на его лице нежности поняла, что да. Вот только кто она, Элис тогда не знала.

Она представляла, как Бен со своей пассией смеются за ее спиной, и чувствовала себя неимоверно глупой. Сейчас сильные в прошлом эмоции поблекли. Элис было пятнадцать, когда она встретила Бена. Развитая не по годам, но наивная, она влюбилась в первого взрослого мужчину, который проявил к ней интерес, ошибочно приняв доброжелательность за ответное чувство. Теперь понятно, почему мама тревожилась, почему настойчиво предостерегала Элис от увлечения «неподходящими» молодыми людьми.

Элис не испытывала ревности из-за того, что Бен предпочел маму. Разве можно завидовать женщине, которая столько вынесла? Которая тогда была намного моложе, чем Элис сейчас, и уже почти шестьдесят лет покоится в могиле? Это все равно что ревновать к собственному ребенку или к персонажу давно прочитанной книги. Нет, Элис не ревновала, ей было грустно. Она не ностальгировала, в ее чувстве не было ничего необъяснимого. Она грустила потому, что мать несла свое бремя в одиночку. Рассматривая мамино лицо, Элис вдруг подумала, что знает, почему мама выбрала Бена. Он был обаятельным, добрым, заботливым, и его не связывали узы ответственности.

Отец сидел позади всех на краю одеяла. За ним виднелась каменная стена, и Элис пришло в голову, что папа всегда казался ей крепким и непоколебимым, как эти древние стены, пересекавшие поля Лоэннета. Дебора сказала, что Элис его боготворила. Конечно, она любила его больше всех и хотела, чтобы папа так же любил ее. Они все любили отца и боролись за его внимание.

Сейчас Элис вглядывалась в родное лицо, пыталась разглядеть за любимыми чертами отцовскую тайну. Она знала о боевых психических травмах – совсем немного, так, общеизвестные сведения: тремор, кошмары, боязнь громких и резких звуков. Дебора сказала, что у папы были другие симптомы. Он не мог сосредоточиться, у него дрожали руки, поэтому он не смог стать хирургом, и все же больше его мучило что-то из военной жизни, какое-то ужасное событие, отголоски которого, в свою очередь, оказались губительными для их семьи.