Дом «У пяти колокольчиков»

Выполняя это обещание, Клемент, надо полагать, забыл, как он упрекал брата, когда они возвращались домой с религиозной церемонии: теперь, мол, не время заниматься такими пустяками, как воспитание одной женщины, ибо мужчина принадлежит всему народу и его борьбе, а в наше время это требует человека целиком. И вот как раз теперь, когда все бурлит, зреет, тайно готовится к взрыву — сыны действия ждали только сигнала из Парижа, — именно теперь, со всей присущей его натуре горячностью, он задался целью во что бы то ни стало вызволить из духовной неволи внучку председательницы Общества пресвятого сердца Иисуса, погибавшую, не сознавая того, без духовной пищи, ослепленную блеском своих золотых оков, увлечь ее высокими интересами, воодушевить размахом своих замыслов, чтобы сия вероломная сирена, чье пленительное пение выбило из их рядов стольких подававших надежды молодых людей, превратилась со временем в провозвестницу истины, провозглашала бы ее, проповедовала, боролась за нее.

Совет Общества сынов действия, соображаясь с требованиями момента, возложил на каждого своего члена обязанность завербовать еще одного участника, за чью самоотверженность, честность и безукоризненное поведение рекомендатель мог бы поручиться не только своей честью, но и самой жизнью. Общество росло с каждым днем. На днях в подвалах летнего павильона, которые были так обширны, что, например, те из них, где размещалась тайная типография, уходили в самую глубину парка, состоялось общее собрание. Все присутствующие были ознакомлены с Обращением Законодательного, собрания революционной Франции. Французы, встревоженные вестями о том, какую огромную силу готовятся бросить против них соседние государства, просили всех своих единомышленников, а следовательно, и сынов действия в Чехии, чтобы они, не ожидая обещанной помощи, своими силами оказали вооруженное сопротивление правительствам. Доказывалось, что для этого наступил благоприятный момент, ибо, если не принимать в расчет небольшие, скупо разбросанные по всей территории гарнизоны, в результате рекомендуемых действий все государства останутся без армий, а это будет иметь огромное значение для общих интересов, так как вести о том, что происходит дома, неизбежно вызовут смятение в войсках, нежелание продолжать военные действия и, возможно, восстание в стягиваемых к границам частях, предназначенных для похода на Париж и захвата столицы.

Клемент первый голосовал за поддержку Обращения и произнес пылкую речь о том, как тяжко сознавать, что чешский народ, наконец-то вступивший в борьбу за свободу духа и гражданское равноправие, вынужден ждать, пока другие помогут ему утвердиться,, в своей суверенности! Как было не принять Обращение всем остальным участникам собрания, если Клемент его одобрил! Ведь товарищи охотно позволяли ему думать и решать за всех, а сами забавлялись тем временем атмосферой тайны, которой была окутана деятельность Общества, романтическим пафосом дела, подысканием себе новых имен в честь выдающихся героев прошлого. Быть заговорщиком так увлекательно! Каждый сколько-нибудь образованный молодой человек, проявивший хоть немного интереса к общественной жизни, считал для себя почти обязательным числиться в каком-нибудь кружке, ораторствовать против заведенного порядка и предлагать лучший, крадучись выходить ночью из дома закутанным с головы до ног в широкий плащ, спешить с лихорадочно бьющимся сердцем на условленное место, играть там страшными клятвами и кинжалами, на которых выгравированы эти клятвы, приводить в отчаяние знакомую барышню намеками на скорую свою гибель или загадочное исчезновение, наслаждаться ее слезами и обещаниями верности до гроба и наконец великодушно успокаивать ее надеждой на счастливую встречу в надзвездных мирах.

Клементу не терпелось отплатить равной хитростью опекунам Ксаверы, и он составил для нее такой план занятий, чтобы как можно быстрее продвигаться вперед к намеченной им цели. Прежде чем идти к своей ученице, он нередко больше часа размышлял о предмете их очередного занятия: ведь Ксавера была уверена, что он знает все на свете, и, не слушая никаких резонов, спрашивала у него обо всем, что ей только приходило в голову. Подобная осторожность с его стороны отнюдь не была излишней, — более того, она была в высшей степени необходимой. Ксавера, разумеется, уверяла его, что она ничего не рассказывает об их занятиях ни бабушке, ни духовнику, которым не нравится, что она забивает себе голову такими сложными вещами; тем не менее Клемент не верил ей, сомневаясь, не стремится ли она усыпить его бдительность, вызвать на необдуманные и ответственные высказывания, которые можно потом обратить против него самого. Поэтому он весьма искусно придавал всему, о чем только не говорил с Ксаверой, такой поворот и выбирал для своих объяснений такие точные и вместе с тем общеупотребительные, понятные выражения, что бабке решительно не к чему было придраться, чтобы протестовать против их времяпрепровождения, хотя она продолжала считать, что женщинам науки не нужны.