Дом у железной дороги (СИ)

Сергей раскрыл глаза, и я снова увидел в них настолько искреннее возмущение, будто я только что испортил эту пластинку, которую он так трепетно ставил в проигрыватель. Хлестнул меня по лицу (попал больше по шее, но все-таки), отвернул голову, поджал губы и произнес таким твердым, не терпящим возражений голосом: «Отведи меня вниз». Я попытался извиниться, но он посмотрел на меня настолько разгневанным взглядом, что я предпочел замолчать. Он отвернулся, чтобы я связал ему руки, и сам пошел к двери. По дороге он остановился в коридоре, подошел к входной двери, с силой пнул ее, развернулся и сразу же спустился в подвал.

В тот день он больше не позволял мне к нему приближаться. И несколько следующих тоже.

Я заметил первые заголовки о пропаже Сергея где-то спустя две недели. Простые предположения, типа, может быть, Разумовский вовсе не в Италии. Может быть, его убили, и это попросту скрывают. И, конечно же, всё начала Пчелкина – этого можно было ожидать. На тот момент никаких обвинений мне она не предъявляла – по крайней мере, прямо, – но я прекрасно понимал, что это дело времени. Каждый раз, когда видел ее фамилию под статьями, в которых упоминался Сергей, думал о том, что я просто обязан устранить ее до того, как она заявит обо мне куда-нибудь.

Однажды я был близок к ней. Максимально. Был идеальный момент для нападения. Поверьте мне, я много раз прокручивал в голове самые различные вариации того, как, когда и что именно сделаю. Пчелкина, в конце концов, не Анна, и с ней церемониться я бы не стал.

Я действовал по той же схеме. Издательство «Правды» находилось на Университетской. Там Юля была примерно до шести-семи вечера, не дольше. Я следил за ней около недели, так что был уверен, что ошибки быть не могло. Я был уверен, что она всегда действует по одной схеме – как видно, зря. После работы она обычно шла напрямую к автобусной остановке, после чего выходила возле метро и ехала без пересадок до своей станции. Подстеречь ее у квартиры было бы даже проще, чем Анну: Юля, в отличие от нее, в частном секторе не жила. Так я думал. Пока не заметил камеры, напичканные по всему двору. Вывод: без шансов на рукопашку. И тогда я подумал, что могу просто застрелить ее. Найти место поудобнее, дождаться и выстрелить. В основном я всегда практиковал и ближний бой, в какой-то момент из-за проблем с головой часто прицел сбивался. Потому понимал, что у меня будет всего один шанс. Сомневался, что она могла про меня какие-то особые подробности вынюхать. Я ж, в конце концов, не Сергей, про меня всюду не пишут. Ну, кроме последних интервью, и то больше на желтуху похоже.

Короче, я выбрал место. Жила она в такой многоэтажке советского типа, расположенной в небольшом дворе. Типичный такой, знаете. Такое обычно представляют иностранцы, когда говорят о России. Только везде еще снег лежит. Ну так вот. Выяснил, что жила Юля на пятом этаже. Во двор выходили окна, кажется, кухни, но стрелять туда было сложновато: висели гребаные жалюзи. Я понятия не имею, кому вообще могло прийти в голову, что гребаные жалюзи – это потрясающее решение для интерьера кухни. Но что было, то было. Единственный шанс был, если я попаду в нее у подъезда. Я даже место нашел хорошее, говорю же. Напротив ее дома был другой, метров двадцать расстояние, не больше. Ну так вот. На четвертом этаже квартирка пустая, только собака какая-то придурошная, такса вроде. Выяснил об этом вообще случайно, но до смеха банально: бабки у подъезда растрещали, что там не то какой-то работяга, не то наркоман (однако иногда, по их словам, одно другому не мешало). Говорили, типа, вот в третьем подъезде опять умотал куда-то мужик, а собака его лает и лает, спать мешает, хоть пристрелил бы кто. Ну, по лаю я и вычислил квартиру. Вскрыл легко, замок совсем старый. Стрелять в собаку, разумеется, не стал. Собака ж мне ничего не сделала. Цапнуть только пыталась, потому пришлось колбасы ей купить.

Никак судьба, подумал еще, на моей стороне.