Дом у железной дороги (СИ)

Так вот, обманывать Сергея не было никакого смысла. Ни мне, ни, тем более, каким-то журналюгам. Однажды к нему пришел иностранец (говорил бегло, но с жутким акцентом – я, помнится, еще подумал, что он впервые с носителем столкнулся), ну, пришел и пытался подловить его, врал, как желтушник. Сначала спрашивал о том о сем, я уж даже подумал, безобидный он совсем, а потом как давай про своего Цукерберга затирать. А Сергей держался с достоинством, я даже позавидовал ему. Я ведь, хоть и военный, человек вспыльчивый. Если ж меня кто-то раздражает, я предпочту прикладом в висок – и дело замято. Контролирую себя, разумеется, привык раздражительность подавлять в своей голове. Возможно, Сергей – тоже, но я даже не чувствовал, что от него может исходить какая-то агрессия. Скорее усталость. И превосходство, конечно же.

– Вы ведь в курсе, – говорит ему этот американец, прилизанный такой, слащавый (будь блондином – был бы вылитым карикатурным американцем с плакатов шестидесятых). – Что Марк Цукерберг подал на вас в суд за плагиат?

А Сергей смотрит на него с прищуром, закинув ногу на ногу, и вижу – уголок рта только приподнимается и нос морщится. Из всей его фигуры так и сочится то самое превосходство, отчего – замечаю краем глаза – американец несколько сжимается. Сергея не обманешь и не запугаешь.

– Если вы не в курсе, – говорит он таким усталым тоном, словно этот американец в кабинете торчит не пять минут, а целых сто. – Мой сайт начал свою работу на два месяца раньше Фейсбука.

– Это нигде не указано, – возражает американец. – Даже если допустить, что это возможно, основной концепт вы все равно крали с Фейсбук, вроде мелких деталей. И думали, что этого не заметят.

– Извините за то, что отвечаю вопросом на вопрос, но вы правда прилетели из другой страны, просто чтобы баснословно обвинять меня в плагиате и угрожать мне какими-то судебными исками? – и вдруг вижу – на меня смотрит. И в глазах уже раздражение. И выдыхает так утомленно. – Олег, фас.

Ну я и послушался. Только поднял край пиджака, чтобы вытащить пистолет из кобуры, как вижу – уже и американец с ним на меня смотрит, и у обоих глаза круглые. Только через секунду Сергей хохотать начал, а американец все продолжал смотреть так, словно я у него мать родную убил.

– Я сказал выгнать его, Волков, а не пристрелить. Убийство глупого журналиста в нашей стране, к сожалению, незаконно, – а это он уже американцу, смотрит на него в упор, а тот все нервничает и нервничает.

– Сам уйду, спасибо за интервью, – говорит и встает с кресла, а я слежу взглядом, чтоб ничего не стащил. Журналистов никогда в глаза на тот момент не видел, но почему-то был уверен, что они все те еще ворюги.

Сергей тогда еще сказал, что я смешной парень. Я не понял, почему именно я смешной, но, видимо, он воспринял мой жест с пистолетом как шутку. Наверное, самым странным было то, что я совсем не шутил и действительно мог выстрелить. Возможно, это не слишком нормально, но я часто ловил себя на том, что если бы Сергей сказал мне кого-то пристрелить – я бы пристрелил. Даже не задумывался бы. Собственно, я и не задумывался никогда.

И когда я только успел забыть об этом глупом американце, Сергей наткнулся на него в интернете, да еще и под каким заголовком: «Русский миллиардер Сергей Разумовский угрожал смертью американскому журналисту», а в качестве доказательства то самое интервью (жутко приукрашенное, к слову!), где было написано так, словно мы затравили того лощеного педика и пообещали вырезать всю его семью. Я видел – Сергей злился, пока читал все это, как вдруг снова начал смеяться. Развернул ко мне монитор и говорит, мол, глянь на этого идиота. Смотрю, а в отрывке из того интервью журналюга пишет его имя как Sirgay. Не понял сначала, а после нахмурился и сразу за пистолетом. А Сергей лишь отмахнулся, говорит, не стоит того. Хотел было предложить ему подать в суд за клевету, а тот снова отмахнулся. Мелкая сошка, говорит. Не стоит ни копейки его юристов, говорит.

А если Сергей так говорит, значит так оно и есть.

На самом деле, я должен быть честен. Не перед вами, конечно же, вас, в общем-то, и не существует нигде, кроме моего воображения. Я должен быть честен перед собой. И должен признать, Сергей – психопат. Я иногда думаю, что я, вообще-то, все правильно сделал и за мой поступок мне должны бы дать награду, но иногда я понимаю, что даже когда я обнаружил это, я не мог отказаться от Сергея. В смысле, я по своему положению и работе сделать этого не мог в принципе, но морально, я считаю, вполне. Однако, как я думаю, эта маленькая деталь из его биографии нас лишь больше сблизила.