Дом, в котором пекут круассаны (СИ)

— Я соскучился. И, м-м… не хочешь выйти ненадолго? Просто поговорим пару минут. Или я могу тебя кое-куда свозить. Тебе, возможно, не понравится, но это то, что я хотел бы тебе показать.

Адалин зависла, вслушиваясь в его слегка взволнованный лепет. Карие глаза уставились перед собой в темноту, пока шестерёнки в голове со скрипом поворачивались. Своим появлением Илья Стрелецкий наводит в её жизни хаос. За последнюю неделю с ней случилось столько всего, чего не случалось годами. Он меняет её привычный уклад жизни — пятнами краски оставляет яркие воспоминания.

— Звучит, как что-то безумное, — Адалин сама не замечает, как переходит на шёпот, опасливо поглядывая на закрытую дверь спальни Жени. — Ты далеко?

— Я уже на месте, пташка.

Уголки губ Ады дёрнулись. Ну, конечно! Она резво обернулась через плечо, упираясь свободной рукой в подоконник и в слабо освещённом дворе улавливает линии отблеска фар мотоцикла. И вдруг улыбается ещё шире.

— Мой лучший друг говорит, что спонтанность до добра не доведёт. Особенно с незнакомцами, — Адалин прикусывает нижнюю губу, ещё сохраняя в себе остатки благоразумия, но весёлый тон её голоса всё равно прорывается.

— Правда? А мне мой лучший друг говорил, что спонтанность одна из самых прекрасных вещей на свете, — голос Ильи, вторя её собственному, становится несдержанным и весёлым. — Если тебе будет комфортнее, я могу дать номер своей сестры или матери, чтобы ты могла бы отправить его кому-нибудь из своих друзей. Но я уверяю, что не причиню тебе вреда. Просто хочу показать тебе одну из сторон своей жизни, прежде чем ты решишься сходить со мной… на прогулку ещё раз. Ты можешь отказаться, пташка, и я верну тебе кольцо.

«Спонтанность одна из самых прекрасный вещей на свете». Аде хотелось этого несмотря на то, что мозг метался по черепной коробке и пытался достучаться до неё. Она желала ощутить эту свободу в волосах, в щемящем сердце и в ликующей душе. В прошлом Ада сбегала из дома вечерами — но это не тоже самое. А после смерти Дафны она и вовсе замкнулась в себе. Разве не правильнее будет сейчас послушать свои желания?

— Мне нужно минут десять, чтобы одеться, — Вуд сама поверить не могла, что так быстро соглашается. — И если Женя взбесится, успокаивать её будешь ты.

Мягкий смех коснулся её ушей, и Ада чуть сощурилась, прикусив нижнюю губу.

— Идёт, пташка. Выполню роль твоего рыцаря и защищу тебя от злого огнедышащего дракона Павлецкой, — тихо хохотнул Илья.

— Пожалуй, именно этого Женя слышать не должна, — Адалин приваливается плечом к косяку окна, последний раз скользнув глазами по отблеску фар. — Пять минут и я спущусь. Я, конечно, много слышала про Питер, но не думаю, что стоит гулять по городу в пижаме. Постарайся не трогать дракона.

Адалин быстро сбрасывает трубку, начиная максимально тихо доставать вещи. Простые джинсы с потертостями на коленях, обычной футболке на пару размеров больше, а сверху толстовка, чтобы не замерзнуть. Пусть сейчас и было начало лета, но Вуд уже успела убедиться на собственной шкуре, что погода тут бывает обманчива. С волосами Ада не стала заморачиваться, и просто заплела их в лёгкую косу. На всякий случай, ещё раз почистила зубы и умылась. Схватила телефон и ключи от квартиры, и скользнув в кроссовки, тихо закрыла за собой дверь квартиры.

Воодушевлённая Ада быстро спускалась с третьего этажа по плохо освещенному подъезду — или как бы сказала Женя, закатив глаза, «Парадная, Ада. Ты же не в Москве». Такие тонкости Вуд ещё не запомнила, но немного покосившиеся ступени, истоптанные в середине, обшарпанная на стенах краска должна была бы заставить Аду удивиться или сморщить носик от запаха или вида — однако, пожалуй, именно в Париже Адалин впервые увидела огромную жирную крысу, перебегающую дорожку парка. Уж антуражик старых петербургских парадных её не удивлял.

Прохлада ночного воздуха кусает за обнажённые щиколотки между кромкой джинс и кроссовок. Эта прохлада неожиданно отрезвляет Аду и заставляет замедлиться. Она поступает безрассудно и, возможно, даже глупо. Не по взрослому, как бы сказал отец, скептически сверкнув глазами. Для него всё должно быть практично, никакого отступления от намеченных планов и для глупых чувств и эмоций места в его сердце тоже не было. Адалин всегда удивлялась, как мать согласилась выйти замуж за такого холодного и остранённого человека — за человека, который не раздумывая, отрезал её дочь с возможно единственными лучиком света в её жизни. Он вмешался в жизнь Дафны безжалостно и жестко, как только узнал, какое влияние она оказывает на Адалин; как меняет её мировоззрение.

Выходя из аэропорта, Ада точно осознавала, что хочет провести этот месяц вдали от тяжёлого груза смерти Дафны и от осуждающего взгляда отца. Чтобы Вуд, наконец, начала думать о себе, а не о том образе, который она создаёт вокруг себя.

И с этими мыслями француженка выныривает из-под козырька парадной, скрывшись под аркой дома, где был припаркован уже хорошо ей знакомый чёрный мотоцикл.