Дом в Порубежье

Когда же голос его сделался далеким, я поднялся и направился вниз по руслу теплого ручья, стараясь идти быстро, но не оставляя воды, и часто останавливался, чтобы прислушаться; лай Ночного Пса по-прежнему был слышен вдали, чудовище явно металось взад и вперед, разыскивая меня.

Потом я шел двенадцать часов по воде, чтобы не оставить следа, и лай Пса не умолкал. И по прошествии этих двенадцати томительных часов обнаружил, что приблизился к Дому Молчания. Это повергло меня в великое смятение, потому что в мои намерения входило обойти его стороной – как только можно дальше. Тем не менее, Пес все же пригнал меня к этому зловещему Дому.

Тут я заметил, что ручей проложил себе русло в Дороге, по которой ходят Безмолвные, и наконец решился оставить воду, которая сделалась обжигающе холодной после столь долгого пребывания на поверхности земли. Дело в том, что ручей направлялся далее к самому Дому Молчания. Постояв, я прислушался, рассчитывая услышать лай Пса, но голос чудовища более не возмущал Тьму, хотя сердце подсказывало мне, что адская тварь все еще разыскивает меня.

Тогда я вышел из воды и направился на северо-запад – то на четвереньках, то ползком, – среди моховых кустов, чтобы побыстрее удалиться от сего Дома. И о! Проделав на четвереньках не более ста фатомов, я обнаружил, что моховые заросли на западе прерываются, образуя голую скалистую равнину, открытую отовсюду для взгляда.

Я не смел ступить на эту нагую землю, потому что, утратив укрытие, которое представляли мне моховые кусты, оказался бы виден всякой твари, в ночи преходящей; более того, не имея уверенности в сердце своем, я надеялся укрыться среди кустов от Силы Дома Молчания. Впрочем, наверно, ничто не смогло бы защитить меня, однако я не мог пренебречь своей безопасностью.

Посему я повернул назад и скоро обнаружил, что заросли суживались в этом направлении и сохранились лишь с одной стороны Великой Дороги; поэтому я, конечно, решил держаться поближе к ней, чтобы воспользоваться укрытием.

Потом оказалось, что Дорога, Где Ходят Безмолвные, поворачивает на север – к Обители Молчания. Холм, на котором высилась она, образовывал обрыв, круто спускавшийся к Дороге. Страшный Дом в своей молчаливой задумчивости господствовал над всем краем. Обе стороны дороги ничем не различались в своей уединенной жути.

Огромное сооружение было полно тихих огней. Правду говорили о нем: ни звука не донеслось из этого Дома за целую вечность. В каждый миг сердце рассчитывало увидеть перед собой спокойные и тихие фигуры, но их не было, и я пишу это лишь для того, чтобы вы поняли, что ощущал я, стараясь спрятаться среди невысоких моховых кустов возле Великой Дороги, у подножия чудовищного Дома Вечного Молчания, придавленный висевшим в Ночи предельным Безмолвием, духом своим воспринимавший тишину, грозившую мне изнутри этой Обители.

Представьте себе меня между этих кустов, мокрого и холодного, охваченного предельным ужасом и отвращением и, тем не менее, пребывающего в торжественном трепете перед величием Дома, глыбившегося надо мной в ночи. Я даже не замечал томления тела, поскольку сам дух мой содрогался в ужасе за жизнь своей плоти.

Вспомните, что я оказался душой и телом возле того места, где вечное Молчание и Жуткая Тайна приняли в себя бедных юношей.

А напомнив себе обо всем этом, вспомните и о том, что всю мою жизнь чудовищная суть этого Дома ужасала меня, а теперь я находился возле него. И казалось моей душе, что сама Ночь вокруг пропитана тихим ужасом. А ум все напоминал мне о том, настолько близко я оказался возле страшного места. Все это я говорю вам затем, чтобы вы могли понять, что пришлось претерпеть душе моей. Однако довольно об этом, никому не дано, следуя одним лишь словам, понять, что испытало чужое сердце… дальнейшее многословие только утомит вас.

Итак, я полз, скрываясь, содрогаясь и замирая от страха, а потом, заново набравшись отваги, продолжал путь и все глядел на этот чудовищный Дом, возвышавшийся надо мной в Ночи. Но вышло так, что я наконец удалился от этого жуткого места, потому что дорога снова повернула на север, и я ускорил свой путь среди моховых кустов, впрочем, не намного, потому что мне то и дело приходилось обходить прогалины, которые там попадались часто; да и кусты вокруг росли не столь густо, как мне хотелось бы.

Через пять часов я удалился от страшного Дома и ощутил некоторую легкость в сердце; тем не менее, мне было не до еды или сна, хотя я нуждался и в том, и в другом, потому что не спал и не ел уже достаточно долго. Нужно было по возможности дальше отойти от Дома, а потом отыскать огненное жерло, чтобы высушиться возле него и согреть тело, испытывавшее жуткий холод.

Но, обойдя с севера Дом Молчания, я ощутил чудо, заново укрепившее во мне надежду. Там, пробираясь между кустов, я вдруг ощутил вокруг трепетание эфира, принесшего тихое Слово Власти. Биения его озадачивали ухо, то возникая, то пропадая. Но я слышал Слово Власти, в этом не было и доли сомнения.