Дом в Вечерних песках

Октавия медленно повернулась на его голос. Испытала она не шок, а омерзение. Эльф устроился на скамейке в глубине домика. Сидел в томной позе, словно они случайно повстречались на летнем светском приеме в саду, однако затрудненное дыхание и частое постукивание пальцем по сигарете при стряхивании пепла свидетельствовали о том, что он нервничает.

– Не может быть, – произнесла Октавия. – Мы уехали на первом же кебе, какой удалось найти. Господин Альфред сказал, что следующего тебе, возможно, придется ждать более часа.

– Бедная красотка. – Эльф склонил голову. – Какая это неприятная для тебя неожиданность.

– Меня зовут Октавия. – Она не узнавала свой ломкий срывающийся голос. – Для тебя – мисс Хиллингдон.

– Как угодно, разумеется. Спешу вас утешить, мисс Хиллингдон, что я действительно до сих пор торчал бы в гостинице, если б положился на милость вашего господина Альфреда. Но человек в моей должности не удержался бы долго на службе, если б зависел от всяких там господ Альфредов. – Он помолчал. – Как лучше: всяких там или таких вот господ Альфредов?

– Почему? – спросила Октавия. – Все эти несчастные девушки. Почему?

– Ах, ну да. – Сев прямо, он бросил окурок и тщательно раздавил его носком ботинка. – Я все думал, много ли тебе известно. Он ведь забрал кое-что у Брауна, да? Наш приятель с поезда. Что ж, полагаю, пришло время рассказать тебе немного. Не желаешь присесть?

Эльф отодвинулся на край скамейки, церемонным жестом предлагая ей сесть рядом. Октавия попятилась и, прижавшись спиной к дверям, замотала головой. Он вздохнул, словно от усталости, и сунул руку в пальто. В первое мгновение Октавия, как ни странно, не узнала предмет, что он извлек. Потом щупальца страха оплели ее холодом.

Оружие. Пистолет. На вид такая безобидная вещица.

– Прости, – сказал Эльф. – Да, знаю, абсолютнейшая пошлость с моей стороны. И все же сядь, пожалуйста, будь умницей. Тебе несвойственно поднимать крик. Я уверен, мы обойдемся без вульгарных сцен.

Поглядывая в сад, Октавия медленно двинулась к нему по краю комнаты. Эльф держал пистолет с небрежностью опытного стрелка.

– Кого ты там надеешься увидеть, дорогая? Свою несчастную исчезающую сиротку? Увы, не брата. Полагаю, он нашел себе применение в качестве носильщика, и правильно сделал.

Октавия осторожно опустилась на скамейку и, держа руки по бокам, вцепилась в края сиденья. Она старалась не делать резких движений, дышала медленно и размеренно.

– Мой брат – офицер военно-морского флота, – произнесла она. – И лучше тебя во всех отношениях.

– Лейтенант, да. Замечательно. Сдал экзамен, как я слышал, лишь с третьей попытки. Зато ты блистала в Гертон-колледже[45] и очаровала пол-Лондона, заставив всех позабыть про твое происхождение. Между прочим, ты могла бы сделать блестящую партию, если б слезла со своего ужасного велосипеда. Все могло бы сложиться иначе.

– Я хочу знать зачем, – тихо сказал она. – Объясни зачем.

– Ну, что касается «зачем», об этом лучше было бы спросить у Страйта. Это он был истый энтузиаст, одержимый великими идеями. Но, боюсь, он уже ничего не скажет. Повесился ночью на воротах, как мне доложили. Я беседовал со здешними слугами, они давно выполняют наши поручения, были полезны нам во многих отношениях. Что до меня, я включился в игру на довольно позднем этапе. Многое из того, что я тебе рассказал, чистая правда. Я действительно служу в Министерстве внутренних дел, в одном из малоизвестных управлений. Секретных, так сказать. Сфера наших интересов – особые преступления, связанные с необычными явлениями. Опыты Страйта как раз из той области, что привлекает наше внимание. У меня к этому был чисто профессиональный интерес. Во всяком случае, поначалу.

– А потом? Что это были за опыты, как ты выразился? Что вам было нужно от тех несчастных девушек?

– А что нужно человеку, любовь моя? Жизнь. Возможность жить. И они, сияющие, это имели. Жизнь в избытке. В изобилии. Но они этого не ценили. Ты же сама видела, как живут эти люди. Первой у Страйта была юная горничная, если можно такое представить. Полагаю, ею он занялся из мести – девочка была любимицей его сестры, если ты понимаешь, о чем я, – и, думаю, он просто хотел получить то грубое удовольствие, что это создание могло предложить. Но он выжал из нее нечто большее. Жизнь, красотка. Переизбыток жизненной энергии, которая пропитала его существо, как некое тонизирующее снадобье. Поначалу эффект был весьма скромный, длился всего несколько дней, но он понял, что ему просто дали почувствовать вкус. И у него возникла идея: а нельзя ли как-то выделить этот энергетический субстрат – дистиллировать? Им-то, этим девушкам, он на что? Эта их особенность перспектив им не прибавляет. Если они даже не догадываются, каким бесценным богатством располагают, почему бы у них это не забрать? Что в том плохого?

– Что за особенность? О чем ты говоришь?