Дом Весталок

Публичный дом, откуда, по словам хозяина, приезжие из Ларина приводили рабынь, располагался на той же улице и был одним из самых фешенебельных — а значит, и самых дорогих — заведений такого рода в Субуре. У входа несколько хорошо одетых рабов дожидались хозяев. Обстановка внутри била в глаза роскошью: стены в просторном фойе были увешаны роскошными красными и зелёными коврами, а пол выложен чёрно-белой мозаикой с изображение Приапа, преследующего лесную нимфу.

Посетители также были не из бедных. Пока мы с Луцием дожидались хозяина, какой-то человек — судя по золотому кольцу, занимающий как минимум одну из низших магистратур — прошёл было мимо нас, направляясь к выходу; но завидев моего спутника, остановился, как вкопанный.

— Луций Клавдий! Ты — здесь, во Дворце Приапа?

— А что, Гай Фабий? — вскинул голову Луций.

— И ты ещё спрашиваешь? В жизни бы не поверил, что в твоём теле сыщется хоть капля чувственности!

— Я здесь по важному делу, раз уж тебе так интересно это знать, — произнёс Луций, глядя поверх его головы.

— А, тогда другое дело. Что ж, не буду тебе мешать. — И Гай Фабий с напускной серьёзностью прошествовал мимо нас. Чуть погодя с улицы донёсся его откровенный смех.

— А, пусть его! — махнул рукой раздосадованный Луций. — Он будет потешаться надо мной и сплетничать по всему городу, ну да ладно. Я напишу о нём сатирическую поэму, да такую, чтобы у него отбило всякую охоту заявляться в… Как он сейчас назвал этот дом?

— Дворец Приапа, — пропел вкрадчивый голос. Хозяин проскользнул между нами и обнял нас обоих за плечи. — Что пожелают двое достойных римских граждан? — Он учтиво улыбнулся мне, Луцию, его ожерелью, облизал тонкие губы и, выйдя на середину залы, хлопнул в ладоши. Немедля в залу одна за другой стали заходить девушки в весьма откровенных одеждах.

— Мы здесь по просьбе нашего друга, — поспешно сказал я.

— О?

— Да, ты его наверняка хорошо помнишь. Он постоянно бывал у вас в последнее время. Молодой человек, недавно приехавший в Рим. Его зовут Азувий.

Краем глаза я заметил среди девушек какое-то движение. Одна, голубоглазая и светловолосая, оступилась, взмахнула руками, удерживая равновесие, и тревожно поглядела на нас.

— А, этот славный молодой человек из Ларина, — кивнул хозяин. — Конечно же, я его помню. Кстати, мы уже день или два его не видели. Я уж стал думать, куда он вдруг пропал.

— Он попросил нас зайти сюда, — сказал я, подумав, что в конце концов это ведь может оказаться чистой правдой. — И привести ту же девушку, что обычно предпочитал — вот только, надо же, я начисто забыл, как её зовут. Ты случайно не помнишь, Луций?

— Что? — Луций словно очнулся и с трудом оторвал взгляд от девушек. — Нет, я не помню.

Лицо хозяина выразило откровенную алчность.

— Ту же, что всегда? Дайте-ка припомнить… Ну, конечно же, Мерула! — Он хлопнул в ладоши, подзывая раба, и шепнул ему что-то на ухо. Раб опрометью выскочил из залы, и через минуту вошла Мерула — эфиопка с царственной осанкой. Ей пришлось нагнуть голову в дверях, чтобы не задеть за притолоку. Кожа её была чернее ночи, а глаза напоминали звёзды на ночном небе.

— Нет, нет, — сказал я, останавливая Луция, уже доставшего кошель и не сомневаясь, что не желающий ничего другого, кроме как нажиться на нас хозяин попросту предлагает нам ту из своих рабынь, за которую может взять подороже, а вовсе не ту, что предпочитал Азувий. — Мерула — имя звучное, такое я бы не забыл.

— А какой у неё голос, — завёл глаза хозяин. — Она поёт, как соловей.

— И всё же, помнится, наш друг говорил о светловолосой девушке. Вот как эта. — И я указал на блондинку, не сводившую с меня тревожного взгляда. — Думаю, это она.

— Коламба[21], — сказал хозяин.

В таверне напротив царили прохлада и приятный полумрак. Посетителей в этот час, кроме нас, не было. Коламба плотнее запахнулась в плащ Луция, который тот набросил ей на плечи поверх её полупрозрачного одеяния.

— Позавчера утром? — задумчиво переспросила она.

— Да, на следующий день после майских ид, — подтвердил Луций, радуясь, что наконец-то разобрался с датами и теперь может помочь.

— И ты видел Азувия в его комнате, и он был тяжело болен? Умирал?

— Да. Тот человек, Оппианик, попросил меня подняться в его комнату; и Азувий выглядел совсем больным. — Сидя напротив Коламбы, опершись на локоть, Луций глядел на неё, как зачарованный, начисто позабыв о своей чаше. Не требовалось особой проницательности, чтобы догадаться, что ему никогда прежде не доводилось бывать подле такой красивой девушки.

— И всё это было утром?

— Да, и довольно рано.

— Но ведь в это время Азувий был со мной!

— Именно в этот час? Ты уверена?

— Да, потому что он пришёл с вечера и провёл со мной ночь, в моей комнате во «Дворце»; проснулись мы поздно и ещё не скоро встали…

— Ах, молодость, молодость! — вздохнул я.

Она слегка покраснела.

— Еду нам принесли в комнату. Так что ты, наверно, перепутал дни. Или же… — Она внезапно умолкла.

— Или что?