Дом, забытый временем

Внезапно он снова подумал о полотенце и преднамеренном душе. «Нет ничего неэтичного в том, что звездная леди пытается отработать свой проезд», — сказал он себе, но это не помогло. Его злость продолжала расти, пока не вытеснила здравый смысл и не превратила опытного пилота в отчаявшегося школьника. Вот только панель управления не была рассчитана на отчаявшихся школьников, и поэтому когда его пальцы отстучали команду, которая должна была перевести «Пандору» в обычное пространство, на самом деле получился набор символов достаточно невразумительный, чтобы активизировать сигнал тревоги.

Система контроля выполняла двойную функцию: предупреждала всех причастных о вводе неадекватной команды управления и временно выводила из строя того непричастного, что стал причиной активизации системы тревоги. Кросса отбросило к переборке. Пальцы покалывало после автоматического шока, тело онемело. Он медленно сполз на пол — по-прежнему в сознании, но неспособный двигать конечностями.

Первая волна шторма ударила, и корабль замерцал. Лежа на полу и наблюдая, как комната вокруг плавно растворяется, он испытывал странную отрешенность. Ему стало интересно, насколько хорошо он себя знает: была ли вопиющая ошибка, которую он допустил, результатом его злости? Или злость была надуманным предлогом для совершения ошибки? А может, причина всех его действий — мазохистское желание заглянуть в прошлое леди Вероники?

Дерево оказалось намного выше, чем он думал, и мечта вступить в вожделенный клуб избранных улетучивалась на глазах. Он успешно переплыл реку. Не дрогнув прошел через Пещеру Дьявола. Страх перед водой можно победить. Так же как и боязнь темноты. Но высота — это другое.

Он взобрался по стволу еще немного и с тоской посмотрел вверх, на последнюю развилку, где самая высокая ветка начинала свое изящное путешествие в летнее небо. Он услышал смешки мальчишек, стоящих на лужайке внизу. Они были уверены, что у него не получится. В известном смысле, они даже хотели, чтобы у него ничего не вышло. А вдруг он справится? К кому тогда придираться? Когда еще в городе появится новичок!

Ну хорошо, он им докажет!

Некоторое время он яростно цеплялся и подтягивался, потом снова замер. Он устал и оцарапал грудь. Голени саднило от частого проскальзывания по коре.

Он снова посмотрел вверх на развилку. Она оказалась совсем близко. Достаточно близко. Он протянул руку, умудрился перекинуть ее через большую ветку. Усилил захват второй рукой. Потом подтянул тело, помогая ногами. Казалось, сейчас все получится. Но левую руку свело судорогой, и правая, не выдержав веса тела, начала соскальзывать.

Сорвавшись, он закричал, но даже в состоянии отчаяния умудрился перебросить здоровую руку обратно к стволу и зафиксировать ноги в правильном положении, так что на самом деле он не падал, а скользил по стволу к ветке, на которой недавно стоял. Мельком увидев далеко внизу землю, он окончательно поддался страху высоты. Вцепившись в ветку, прижался к ней всем телом и заплакал.

Один из мальчиков начал взбираться по стволу, чтобы помочь ему спуститься, и тогда он услышал свое новое прозвище, перелетающее из уст в уста…

— Эберхардт, Эберхардт, Эберхардт Кросс!

— Папа, ты снова уезжаешь?

— Да, уезжаю. — Отец с трудом оторвал взгляд от внутренностей чемодана.

— Но… ты же только что вернулся.

Лицо отца выглядело странно и смешно, как всегда после перепалки с матерью: как будто разум хотел придать лицу одно выражение, но мышцы не слушались, стремясь к чему-то другому, и в результате получалось нечто среднее.

— К сожалению, Вероника, так надо.

— Но…

— Не плачь, солнышко. Ну пожалуйста.

Но она все равно плакала, ей тоже так было надо. А что прикажете делать? Всю весну она планировала, как будет проводить летние деньки, представляла походы в лес, рыбалку и лагерные стоянки, маленький костер и отца, сидящего рядом с ней в погожей летней ночи?

Он опустился на колени и обнял ее. Сейчас его лицо напоминало один из этих воздушных шаров с нарисованными рожицами, только не совсем такой же, потому что воздушные шары не плачут…

— Я напишу тебе, солнышко. Будь умницей и позаботься о маме.

Мальчишки стояли на углу, поджидая его. Стиснув зубы и прижав к груди учебник галактической географии, он заставил себя шагать дальше, сдерживаясь, чтобы не побежать.

— А вот и Эберхардт Кросс!

— Привет, Эберхардт!

— Давно не лазил по деревьям, Эберхардт?

— Эберхардт, Эберхардт, Эберхардт Кросс!

Он продолжал идти. Если остановиться, будет хуже. Тогда они не ограничатся словами — их пятеро, а он один, к тому же он им не ровня.

А про себя твердил: «Я им все равно докажу! Даже если потребуется вся жизнь!»

— Входи, — сказала ее мать, и высокий, выхоленный мужчина вышел из летней ночи и шагнул в благоухающую духами гостиную. — Я очень рада, что ты зашел… Вероника, ступай поиграй во дворе, только веди себя хорошо. Нельзя же весь день сидеть в четырех стенах…

Андроидные глаза мисс Десятый Класс ярко вспыхнули, и она приняла привычную осанку лектора за кафедрой.