Дом, забытый временем

Почему ты не сказала: «Джерри, ты должен, обязан на мне жениться!»

– Я приезжаю сюда каждый день,– объяснила моя праправнучка. – Я всегда знала, что рано или поздно ты придешь на ее могилу.

«Почему же ты не приехала в Белые Пески в день приземления? Тебе не позволили бы поговорить со мной, но ты бы могла помахать рукой, когда я выходил из корабля». Вот что я хотел сказать ей, но вместо этого просто стоял, застыв, как Пруфрок из стихотворения Элиота[17]. А потом сказал совсем другое:

– Я принес ей розы.

Она посмотрела вниз, на цветы.

– Я люблю розы. Уверена, что и она их любила.

– Бет умерла так рано. Почему?

Она подняла взгляд, но смотрела не в глаза мне, а на карман моей рубашки.

– Родинка у нее на щеке превратилась в меланому. Та самая очаровательная мушка. Когда это обнаружили, было уже поздно.

Подождав, пока я свыкнусь с ее словами, она подняла глаза. Какой же глубокий карий взгляд! И как много в нем золотых искр!

– Думаю, ты знаешь, кто я.

Я кивнул.

– Она не сказала тебе, что ждет ребенка?

–Нет.

– Я Робинетт. Робинетт Филдз. Но все называют меня просто Робин.

– Ты... ты живешь в городе?

– Да. В большом роскошном особняке. Мой отец – директор «Метробанка».

– Мой внук?

– Да. А моя бабушка – твоя дочь – директор городской библиотеки. Ее муж, мой дедушка, умер в прошлом году.

Значит, у нас с Бет родилась девочка... но почему же моя дочь не приехала в Белые Пески?

– У тебя есть еще один правнук, он живет в Калифорнии. До сих пор не женат.

– А братья у тебя есть? Или сестры?

Она улыбнулась точно так же, как улыбалась Бет, когда хотела сказать что-то грустное, и на мгновение я снова поверил, что моя любовь воскресла.

–Нет. Я последняя из Филдзов. Но я делаю все, что в моих силах. Все, на что способна девушка. Окончила юридический, только что сдала экзамен на адвокатскую лицензию, и осенью поступаю работать в юридическую фирму. Теперь, когда я тебе все рассказала, можем ехать домой.

Я бы скорее провалился в черную дыру.

– Думаю, мне лучше идти дальше своей дорогой.

– Еще чего!

– Робин, я не могу поехать к тебе домой.

– Конечно, можешь. А где еще ты сможешь изучить свое генеалогическое древо?

Нигде. Но я не мог ей этого сказать.

– Робин, разве ты не видишь, что я – анахронизм?

– Нет, не вижу. Пожалуйста, садись в свою машину и поезжай за мной.

Она смотрела на меня с нетерпением. И я видел в ее глазах еще что-то, чему пока не мог найти определения.

– И что ты им скажешь? «Мама, папа, смотрите, кого я привела! Это прапрадедушка Уолш!» Так?

Она дотронулась до моей руки, и крепость, чей фундамент уже давно перекосился, зашаталась и рухнула.

– Нет,– покачала она головой. – Я скажу: «Мама, папа, это Джерри». И они сразу поймут, кто ты.

Наверное, я улыбнулся, потому что она улыбнулась в ответ. Прежде, чем последовать за ней, я опустился на колени и поправил цветы на могиле.

Маккинсливилль разросся, но не так уж сильно. Когда я учился в Центре подготовки космонавтов, город называли цветущим оазисом. Теперь это был маленький, тихий, сонный городок, выжженный летним солнцем.

Филдзы жили на окраине, в районе, застроенном новыми домами. Их особняк с колоннами стоял поодаль от остальных, перед ним была большая ухоженная лужайка с полукруглой подъездной дорожкой.

Я вырос у приемных родителей, а в шестнадцать сбежал. По сравнению с этим особняком их дом был сущая лачуга. Да и вообще, с шестнадцати лет я не знал, что такое дом. Моим пристанищем всегда были бараки и мрачные съемные комнаты.

И, конечно, тесный закуток, в котором я спал на «Звездном следопыте».

Жена моего внука не встретила нас у входа. Я стоял в огромной гостиной и смотрел, как она спускается вниз по широкой винтовой лестнице. Много нового появилось в мире, пока меня не было, но жена моего внука к числу нововведений не относилась. Готов побиться об заклад: эта стройная блондинка в струящемся платье цвета лайма и с повадками королевы наверняка была когда-то председательницей родительского комитета. Готов побиться о заклад: она и ее муж – члены местного загородного клуба. Каждую зиму они ездят на море, и у каждого собственное авто. Ее подтянутая фигура – результат еженедельных занятий аэробикой еще с тех пор, как она училась в старших классах, а над натурально-светлым цветом ее волос поработал мастер своего дела.

Глаза у нее были зеленые.

– Мама, это Джерри,– представила меня Робинетт. – Я встретила его на кладбище. Он принес цветы на могилу бабушки Холлман.

Она не протянула мне руку. Да и с чего бы? Я для нее – чужак, незнакомец, хотя она, возможно, и видела меня по тривидению. Она сказала:

– Фред будет чрезвычайно рад. Извините, я вас покину: должна сообщить домоправительнице, что к ужину будет гость.

– А моя дочь? — спросил я Робинетт, когда ее мать вышла из комнаты. – Она тоже живет здесь?

– Нет. В другом конце города. Я позвоню ей и скажу, что ты здесь. Но сперва пойдем к машине и принесем твои сумки.

– Робин, я не могу остаться здесь.

– Почему?

– Сама знаешь, почему. Твои родители лет на двадцать старше меня. В моем присутствии они будут чувствовать себя неловко.