Дома костей

Ручей оказался небольшим и явно питался из горного родника. Рин встала на колени у воды – такой холодной, что у нее сжались все мускулы. Зато вода была чистой и прозрачной, и Рин умылась ею, оттерла грязь с лица и рук. Потом стащила блузу и прополоскала, как смогла. Одежда все равно сохранила запахи рудника – меди и ржавчины. Волосы растрепались, и она попыталась переплести косу. И сразу же, как только отмыла пальцы дочиста, зачерпнула полные пригоршни воды и напилась. Неподалеку плеснула рыбешка, и Рин вздрогнула, жалея, что не захватила с собой сеть.

– О, прошу прощения.

Она подняла голову: в нескольких шагах от нее стоял Эллис, старательно отводя глаза. Она нахмурилась:

– Это еще за что?

По-прежнему не глядя на нее, он смущенно ответил:

– Ты же… ну… – Он неопределенно взмахнул рукой, очерчивая ее силуэт в воздухе.

– Да ладно тебе. – Рин наконец сообразила, о чем он. – Я же не голая. Все, что положено, прикрыто тканью.

– Мне бы не хотелось тебя смущать.

Рин поднялась. Она знала, как выглядит: усыпанные веснушками руки, оплетенные сильными мышцами, бледный живот, грудь, которую легко перетянуть полосой ткани. Собственное тело казалось ей похожим на топор – может, и не самый красивый, зато полезный, привычный и удобный.

– А я и не смутилась, – заявила она. – Похоже, это ты не в себе.

Его рот забавно скривился, словно он попытался и рассмеяться, и поморщиться одновременно. Когда же он наконец взглянул на нее, то сделал это так нерешительно, будто ему предстояло посмотреть на солнце. Бросил взгляд и тут же отвел глаза, а затем снова посмотрел.

– Ну, в чем дело? – спросила она. – Не такая уж я и страшная, можно и посмотреть. Само собой, не какая-нибудь там ваша знатная дама.

У него вырвался странный звук – будто смех застрял в горле.

– Не мне судить.

– Ты не охотник до знатных дам? – предположила она. – Если предпочитаешь что-то еще, ничего страшного. Хотя обычно такие, как ты, Гарету не нравятся.

– Я и на твоего брата не засматривался. – Эллис наконец сумел поглядеть ей в глаза и коротко рассмеялся. – Я хотел поговорить о том, что произошло в руднике, когда я не смог подняться…

– Ты умираешь? – невольно выпалила она, вспомнив свои сомнения и слова Кэтрин.

Его лицо стало озадаченным.

– Ну, я понимаю, что выгляжу не блестяще после купания в воде с медью и попыток выбраться из шахты, но…

– Эллис, – перебила она.

Его смех прозвучал невесело и быстро оборвался.

– Ты одна из немногих, у кого получается произносить мое имя так, что не кажется, будто ему чего-то недостает – фамилии или титула.

– Наверное, потому что сержусь, – сухо отозвалась она. – Эллис Уклончивый.

– Резонно. – Он склонил голову. – Я не умираю. Все дело в том, что у меня болит плечо. Оно мучает меня. Очень давно.

А-а. Внезапно многое прояснилось.

– Давняя рана? – спросила она.

Он осторожно коснулся своей груди, провел пальцами по ключице. Словно проверял ее.

– Так сказала знахарка князя. Она считала, что кость когда-то была сломана и срослась неправильно. – На миг в его голосе проскользнула горечь. – Порой даже вдеть руку в рукав рубашки оказывается непосильной задачей, а в другие дни боль утихает настолько, что я ее почти не замечаю. Я всегда ношу с собой ивовую кору, так что в случае необходимости могу притупить боль. Я занялся картографией не только потому, что люблю ее, но и потому, что мог взяться лишь за ремесло, не требующее физических усилий. Мне бы ни за что не удалось стать солдатом или кузнецом, или выполнять другую работу, для которой нужны обе руки. – Он покачал головой. – И если ты уже готова пожалеть меня – не надо. В большинстве случаев я доволен своей жизнью. Просто в ней есть ограничения. Порой я гадаю, не по этой ли причине родители бросили меня. – Он понизил голос. – Вдруг они просто не могли позволить себе содержать сына, от которого не стоит ждать помощи в усадьбе.

По тому, как были сказаны эти слова, Рин поняла: этой тайной он не делился прежде ни с кем. Для него она самая мучительная и сокровенная, и он смог доверить ее только ей.

Павшие короли. От сочувствия к нему заныло сердце, и вдруг в душе проснулась надежда, что они найдут его родителей, и она сможет как следует отчитать их. Пожалуй, она могла бы помочь ему в поисках. Например, поспрашивать старейшин Колбрена, не терял ли кто-нибудь ребенка в возрасте Эллиса, когда того нашли в лесу.

Конечно, если они выживут.

– Можно я помогу? – спросила она.

Он заморгал:

– Что, прости?

Она указала на его перепачканную одежду.

– Ты сказал, что тебе трудно даже вдеть руку в рукав. А твою одежду надо постирать, пока грязь на ней не засохла и не затвердела. Можно я помогу?

Между ними повисло молчание. Рин подумала, что переступила черту. Гарет понял бы, что настаивать не стоит, а Керидвен из вежливости вообще не стала бы спрашивать. Она уже была готова извиниться, когда Эллис произнес:

– Я… если это тебя не затруднит…

Она подошла к нему и взялась за подол забрызганной грязью рубашки.