Дома костей

Пока он шагал по коридорам старой крепости, его сердце начало биться спокойно, в четком ритме, дыхание выровнялось. Наверное, потому, что все вокруг напоминало ему обстановку, в которой он вырос: Каэр-Аберхен был хоть и не такой величественной, но все же крепостью – с башнями и стенами, с огромным залом, высокими окнами и слугами, безуспешно пытающимися отвадить птиц от потолочных балок.

Для Эллиса домом были письма, вложенные между страницами тетради в кожаном переплете, и мелкие белые цветы, растущие под окном его спальни. Домом была политая медом теплая овсянка, запах мокрого камня после весенних дождей, кухарки, негромко напевающие за работой.

Домом были вкус, запах и осязание. Не место.

И это место вполне могло быть чьим-то домом.

Он проходил по одному коридору за другим, пока не очутился в самой дальней из комнат. Наверное, здесь были покои самого короля: несколько стен отделяли их от двора, так что более безопасного места в крепости вряд ли можно найти. Огромный камин занимал одну стену, в нем все еще сохранилась подернутая пылью зола, гобелены отяжелели от паутины. Все это ничуть не умаляло величия королевских покоев.

Эллис протянул руку и провел пальцами по длинному дубовому столу. Ему мерещился звон супниц и кубков, запах тушеного мяса и выдержанного вина. Он закрыл глаза. Крепость Сиди казалась возведенной не из камня, а из воспоминаний.

– Куда же вы ушли? – пробормотал он.

На высокой спинке стула сидел серый голубь. Неудивительно: почтовых птиц наверняка с собой не взяли. Голубь настороженно следил за ним, отвыкнув от присутствия людей.

Дверь в спальные покои короля не поддалась. Эллис нахмурился, толкнул ее снова и сумел поддеть засов так, что тот выскользнул из петель. Дверь медленно приоткрылась.

В спальных покоях пахло плесенью. Когда-то они служили самому Арауну, а теперь стали домом для какого-то зверя, превратившего постель в логово. Пыль, толстым слоем покрывающая пол, взвивалась густым облаком из-под ног.

Если котел воскрешения где-нибудь в крепости, то, по мнению Эллиса, скорее всего, здесь – за крепостными стенами и прочными дверями, в покоях, куда никто не заходил не меньше двух десятилетий.

Он посмотрел сверху вниз на обширную равнину шерстяных одеял и гору набитых гусиным пером подушек. Одна из них была порвана, перья из нее разлетелись по спальне.

Вряд ли котел спрятали под кроватью, но на всякий случай он заглянул и туда. А еще за подушки, за изголовье кровати, в платяные шкафы, в ящики письменного стола. Ползал на четвереньках, ощупывал каждую нишу и уголок комнаты.

Маленькая боковая дверь вела в спальные покои королевы, и Эллис скользнул в нее боком, чтобы не задеть паутину. Комнаты королевы были меньше размером, с мягкими коврами и изысканными драпировками на окнах. Эллис увидел над постелью целый ряд ложек любви с черенками, покрытыми прелестной и затейливой резьбой. Он отвел в сторону штору. В комнату хлынул солнечный свет.

Эллис засмотрелся на заросшую травой лужайку под окном. Поодаль виднелись хижины и другие постройки – наверное, дубильни или кузницы, которые часто тревожили покой обитателей крепости запахами или звуками. Может, в одной из этих тесных кузниц легендарные кузнецы когда-то выковали мечи, убивающие драконов. Их тоже стоило поискать.

Выйдя наружу, он увидел неподалеку Рин: она сидела под старым искореженным деревом, ее взгляд был устремлен куда-то вдаль.

– Смотрю, ты вся в поисках, – сухо заметил он и сел рядом.

Рин повернулась к нему.

– Шучу! – Он вскинул обе ладони в жесте капитуляции. – Ты заслужила отдых.

Неуклюже поерзав, Эллис поудобнее устроился рядом с ней на траве. Плечо ныло, и он гадал, найдут ли они сегодня место, чтобы вскипятить воду для купания. Возможность отмокнуть в горячей воде представлялась ему блаженством.

– Я обыскала три башни, – сообщила Рин. – В одной, видимо, была тюрьма, потому что я нашла цепи и… орудия. В другой – всевозможную упряжь. А в последней… – Она протянула руку. На ладони лежал короткий кинжал. Его кожаные ножны были мягкими, как масло, на крестовине виднелись древние руны. И хотя Эллис предпочитал мечу перо, даже он был готов признать, что это красивое оружие.

– Ты нашла оружейную?

– Да. – Она уронила кинжал ему на колени. – С ним тебе не придется напрягать плечо. Оставь его у себя на всякий случай.

Только теперь он заметил лежащий у ее ноги длинный меч, не столь изящный и украшенный, как кинжал, но не менее смертоносный.

– Не мой топор, конечно, – сказала она, – но лучше, чем ничего.

Разумеется, любому оружию, найденному в крепости Сиди, она предпочла бы свой топор – старый, надежный и привычный. От этой мысли губы сами собой растянулись в улыбке, и он прикрыл ее ладонью. Раньше ему и в голову не пришло бы считать упрямство привлекательной чертой, но представить Рин без него он не мог.

Она сидела, вытянув ноги, и не сводила глаз с озера. В полуденном свете оно казалось обманчиво безмятежным, вода – непрозрачной и неподвижной. Будто в нем и не обитало чудовище.