Домашняя дипломатия, или Как установить отношения между родителями и детьми

Среди наших подруг есть сноб по имена Сонечка. Она не слишком выделяется в тесно сомкнутых рядах корыстных и бескорыстных снобов: морщит носик, когда речь заходит о всем доступных вещах и идеях, хотя равноценной альтернативы предложить не в силах. На эксклюзивные вещи у нее не хватает материальной обеспеченности, а для эксклюзивных (в плане глубины и сложности) идей она не слишком обеспечена интеллектом. Сонечка живет декларациями типа «Массовому – фи!» Среди ее снобистских манифестов имеется категорический отказ от чтения популярных книг в жанре фэнтези. В частности, Соня осуждает всех, читающих Толкиена и Роулинг. Периодически она пытается «агитировать» друзей и знакомых:

— Мне несимпатично задержавшееся детство! Подобная беллетристика подстегивает в людях инфантильную веру в сказочки!

— Это тебе так кажется, — возражаем мы, — Некоторым читателям известны детали биографии Толкиена, и они помнят: все началось с того, что профессору Оксфорда пришло в голову создать стилизацию на базе англосаксонского, кельтского, исландского, норвежского и финского эпосов. И что Толкиен писал о «Калевале»: «Хотел бы я, чтобы у нас в Англии было что–нибудь в этом роде»[84]. А эпос, как и стилизации в духе эпоса, понимаешь ли, пишут и читают вполне взрослые люди.

— А Гарри Поттер что – тоже эпос?

— Да. И Джеймс Бонд – и в кино, и в литературе, в авторской интерпретации Яна Флеминга. И «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери. Эпос, душенька, формируется из мифов, сказаний, из массового сознания, а не из статистических отчетов. Эпос нашего времени – то самое чтиво, которое любит публика. Чтиво становится эпосом не сразу, по окончании написания, а только через несколько веков. А пока он живет и пополняется за счет так называемого китча. Ты почитай умные книжки, еще не то узнаешь. Ну, помучаешься, попотеешь, книжной пылью порастешь. Зато такое чтиво — как раз в твоем вкусе. И никто не упрекнет тебя в популизме.

— Вас что, удивляет, если человек не прется вместе со стадом туда же, куда и все?

— Наоборот, именно это нас и не удивляет. Зато удивляет манера поведения, ориентированная на толпу. Похоже, ты именно так рассудила. Значит, ты формируешь свой вкус от противного: если всем нравится то–то и се–то, мне оно не понравится. И я даже не соблазнюсь попробовать…

— Зато я не буду выглядеть инфантильной идиоткой, которая рядится в плащ из занавески и надевает на голову кастрюльку с прорезями для глаз!

— Ну, фанаты со своей пылкостью могут сделать посмешищем что угодно. А ты не фанатей, просто попробуй. Это же не кокс в бумажечке[85], чтобы мозги при понюшке выдувало.

Потом–то мы узнали: у Сони такой строгий–престрогий папа, который ратует за умственное развитие, серьезное чтение, а потому он раз и навсегда забраковал всякую там дешевую развлекаловку, к которой причислил и жанр фэнтези, причем весь. Его бесит и Гарри Поттер, и хоббиты, и эльфы с гномами, и всякие Карлсоны с Муми–троллями… А заодно и детективы, юмористические рассказы («Да разве сравнится ранний Чехов с поздним Чеховым!») и даже милые детские стихи Агнии Барто! Бог его знает, этого папу – шовинист он или реалист. В общем, он моралист, блюдет дочкино «облико морале» посредством отлучения дщери от тлетворного влияния масскультуры. И больше всего ему претит такое явление пресловутой масскультуры, как компьютерная графика. Он презирает спецэффекты. Он игнорирует блокбастеры. Он сторонник «совсем другого кино». Что оно «другое», Сонечкин папа узнает по параметрам «некассовости». Чем меньше народу досмотрело сей опус до конца, тем выше статус опуса в глазах критически настроенного папы. И, конечно же, он страстный поклонник классики. Но по своему особому отбору: по нудности подачи. Ведь классики тоже были пошутить не дураки. Но думаем, что Сонечкин папа этого не знает и его любовь к так называемой классике по большей части платоническая. Если бы он, папа, эту классику активно потреблял, вероятно, он бы лучше в ней разбирался. Но представления Сонечкиного родителя заросли пушистым мхом, словно камни шотландских замков, хотя он об этом не знает и не узнает никогда. И потому, что в Шотландии не бывал, и потому, что не склонен к самокритике. Так и проживет свой век.

Но Соня папу любит и верит в его идеалы свято. Вот и стесняется собственного не искорененного папиными наставлениями детства. Надеемся, что с годами это пройдет. Иначе Соня рискует превратиться в гувернантку на общественных началах — зануду, всем подряд читающую наставления на тему «Веди себя как подобает!», не задаваясь вопросом: а кому подобает? Занудам?