Домашняя жизнь русских царей

«Нисколько не заботясь об изучении достохвальных наук,– говорит Олеарий,– не выказывая решительно никакого желания ознакомиться с славными достопамятными делами своих предков, не стараясь узнать что-либо о состоянии иностранных земель, русские, весьма естественно, в собраниях своих почти никогда не заводят речи об этих предметах. Все речи и разговоры их не выходят из круга обыкновенных житейских дел. Так, обычно ведут они речи о сладострастии, о гнусных пороках, о прелюбодеяниях, совершенных частью ими, а частью и другими; тут же передаются разного рода постыдные сказки, и тот, который может наилучшим образом сквернословить и отпускать разные пошлые шутки, выражая их самыми наглыми телодвижениями, считается у них приятнейшим в обществе... Невозможно вообразить, до какой степени предаются они чисто животным побуждениям... Пьянству они преданы сильнее всякого другого народа в свете. Наполнивши себя вином чрез меру, они, подобно неукротимым диким зверям, готовы бывают на все, к чему побуждают их необузданные страсти. Порок этот – пьянство – до такой степени распространен в народе, что ему предаются все сословия, как духовные, так и светские, богатые и бедные, мужчины и женщины, и если иногда увидишь там и сям пьяных, валяющихся в грязи на улице, то это считается делом самым обыкновенным»⁶⁹.

Домострой, преподавая наставление, как духовно устраивать трапезу, стол, обед или пир, пишет между прочим: «Если начнут смрадные и скаредные речи и блудные; или срамословие и смехотворение и всякое глумление; или гусли и всякое гудение и плясение, и плескание и скакание, и всякия игры и песни бесовския,– тогда, яко же дым отгонит пчелы, тако же отыдут и ангелы Божии от той трапезы и смрадные беседы, и возрадуются беси... да тако же бесчинствуют, кто зернью и шахматы и всякими играми бесовскими тешатся»... Или дальше: «А кто бесстрашен и бесчинен, страху Божию не имеет и воли Божии не творит и закону христианского и отеческого предания не хранит, и всяко скаредие творит и всякие богомерзкие дела: блуд, нечистоту, сквернословие и срамословие, песни бесовские, плясание, скакание, гудение, бубны, трубы, сопели, медведи и птицы и собаки ловчия; творящая конская уристания... (Тако же и кормяще и храняще медведи или некая псы и птицы ловчия, на глумление и на ловление и на прельщение простейших человеков...)». Дальше: «или чародействует и волхвует и отраву чинит; или ловы творит с собаками и со птицами и с медведями; и всякое дьявольское угодье творит, и скоморохи и их дела, плясение и сопели, песни бесовския любя; и зернью, и шахматы и тавлеи (играя) – прямо, есе вкупе, будут во аде, а зде(сь) прокляти... »

Повторяя не один раз свои запрещения, Домострой представляет только слепок общих мест из старейших, самых первых поучений, которые были принесены из Византии и обличали некогда язычество византийского же общества, где музыка, песня, пляска, «бубенное плескание, свирельные звуци, гусли, мусикия, комическая и сатирская и козлия лица» (маски) и т. п. являлись на самом деле служителями языческих богов,– «иже бесятся, жруще матери бесовской, Афродите богине... еже творяхут на праздник Дионисов»,– так что нельзя было и отделять их вообще от идолослужения. Но с той поры вместе с идолослужением упомянутые поучения стали отвергать и вообще мирские игры и утехи, постоянно обзывая их идольской службой. Учительное слово нередко живыми образами рисовало сатанинскую погибель от мирского увеселения.

А. П. Рябушкин.

Выезд на соколиную охоту при царе Алексее Михайловиче. 1898 г.