Домашняя жизнь русских царей

Необходимо напомнить, что старое наше служилое сословие – боярство и дворянство – было исполнено непомерной щекотливости в отношении своей чести; не той, однако ж, чести, которая служит выражением сознания в себе человеческого достоинства; тогдашняя честь заключалась в отечестве, т. е. в значении рода, к которому лицо принадлежало, собственно в почете, каким пользовался этот род и каким по нисходящему порядку должен был пользоваться всякий родич. Само собою разумеется, что власть с течением времени все больше и больше усиливала такие понятия о чести, строго охраняя законодательством честь высших сановников и вообще своих слуг, следовательно, всех служилых людей земли. В ее интересах было поддерживать и соблюдать известное почетное значение лиц и целых родов, которые помогали ей в приобретении, в устройстве и охране земли, потому что эти лица и роды представляли ту же власть, были ее органами. Таким образом, понятия о честности известного рода или известного лица ограничивались только представлениями о служебном почете, о мере жалованья, т. е. расположения государя и близости к его особе. Только этим путем мог возвышаться человек и за ним весь его род. Разумеется, в обществе, пропитанном родовым началом, по которому старое почиталось неизмеримо выше всего молодого, старая, т.е. заслуженная целыми поколениями, честь всегда почиталась больше молодой, хотя бы и более достойной.

Законодательство XVII ст. очень способствовало развитию в тогдашнем обществе непомерной щекотливости, а главным образом – непомерного сутяжничества по делам о нарушении чести или о бесчестье одним только словом; ибо за доказанное бесчестье доправлялась всегда денежная пеня обесчещенному лицу, соответственно его чести, или тому служебному разряду, к которому принадлежал обесчещенный. Известно, что в X главе Уложения весьма подробно и с большой точностью оценена на деньги честь каждого лица. Этого было достаточно, чтоб возбудить беспрестанные жалобы, иски, мелочные щепетильные придирки к словам с целью получить вознаграждение за сделанное бесчестье. С того времени, а особенно в конце XVII ст., некоторые приказы были завалены делами подобного рода, весьма хорошо кормившими и судей, и подьячих. Чаще всего, разумеется, бесчестье заключалось в словах непристойных, а иногда просто шутливых и самых обыкновенных, к которым придирался обиженный как к слову бесчестному.

Н. Дмитриев-Оренбургский. Народ выкрикивает в цари Михаила Федоровича в Кремле 21 февраля 1613 г.

Поводом к произнесению непристойных, бесчестных слов служили обыкновенно ссоры и брани, которые, при простоте и грубости тогдашних нравов, возникали непрестанно. Житейские отношения были слишком непосредственны и прямы; прямы и по чистосердечию, и по грубости и дикости нравов; поэтому оскорбленный человек почти никогда не таил своего неудовольствия, тотчас высказывал его по первому впечатлению и вымазывал с бранью, весьма часто в непригожих и непристойных словах. Притом тогдашние постановления вовсе не определяли, какое именно слово должно считаться бесчестным и непригожим, а это давало возможность всякое грубо сказанное или шутливое слово считать бесчестным. Достаточно было самого простого живого и самого обыкновенного выражения, чтоб его причли к бесчестью и тотчас же начали иск. По старинной пословице, здесь всякое лыко шло в строку. Даже простая описка, недопись или прописка в чине, имени, отечестве или фамилии, например «о» вместо «а» или «а» вместо «о» и т. д., считались немаловажным бесчестьем и давали повод начать иск.

Чтобы остановить и ограничить подобные иски, государь по этому случаю указал и бояре приговорили:

«Будет кто в челобитье своем напишет в чьем имени или в прозвище, не зная правописания, вместо о – а, или вместо а – о, или вместо ь – ъ, или вместо ять – е, или вместо и – i, или вместо о – у, или вместо у – о, и иные в письмах наречия, подобные тем, природе тех городов, где кто родился и, по обыкностям своим, говорить и писать извык; того в бесчестье не ставить и судов в том не давать и не разыскивать; а кто, то браня, назовет князем без имени, и за то править бесчестье».