Домбайский вальс

Как только путники преодолели мост через Аманауз, а создавшие им нелепую засаду животные и редкая птица расправились с жалкими кусками ржаного хлеба, именуемого в народе «чёрным», бандитская «святая троица» вновь незамедлительно заняла на мосту засадную позицию в ожидании новых глупых лохов. Ворон Филька, ишак Машка и собака Найда давно потеряли надежду, что кто-нибудь из людей заберёт их к себе, и думали о людях плохо. В то же время они сознавали зависимость своей сиротской жизни от кусков хлеба, которые им давали люди не столько из любви к животным, сколько из удивления их дружбе и умению ворона говорить человечьим голосом неприличные слова.

За мостом дорога забирала вверх, путники участили шаг и дыхание морозного воздуха и стали немного согреваться после непредвиденной задержки на мосту. Шувалов сильно зяб и стал активно думать, чтобы согреться. «Этот Лашук – типичный держиморда, – рассуждал он в своей голове. – Вместо того чтобы удивиться, обрадоваться и даже восхититься подобным явлением животного мира, он развёл тут антимонию и турусы на колёсах. Ведь это же чудо какое из чудес, эта «святая троица»! Она будет привлекать туристов, прививать им любовь к животным. А он куска хлеба пожалел, Гобсек! Этот хлеб сторицей воздастся. Туристы вернутся домой, станут рассказывать свои детям об ишаке Машке, собаке Найде и вороне Фильке. Эти дети станут сознательнее, когда вырастут, будут бодрее строить коммунизм, который уже не за горами, а рядом. Пройдёт каких-нибудь двадцать лет, и он тут как тут, с пылу с жару. А эта губошлёпая держиморда ничего не понимает. Кусок хлеба пожалел для животного мира. Не хотел бы я, чтобы у меня был такой начальник, как этот Лашук».

Шувалову понравились его правильные мысли, он, как ему показалось, чуток согрелся и зашагал веселее, мурлыча что-то себе под нос.

– Итак, так, – сказал Лашук, обращаясь к Левичу, – когда я приеду сюда в следующий раз, чтобы этой бандитской троицей здесь даже не пахло, чтобы духу их здесь не осталось. Прогоняй их, куда хочешь. Туристическое заведение не зоопарк, а учреждение здорового образа жизни и физической культуры. Понятно тебе?

Левич озорно подмигнул Шувалову и бодро отрапортовал:

– Как скажете, Григорий Степанович. Всё будет исполнено по вашему крепкому слову. Для нас ваше слово – закон.

Шувалов в ответ хитро подмигнул Левичу и подумал: что закон? закон в России непреложен и неумолимо строг, но его строгость частично компенсируется необязательностью его исполнения. На том стояла и будет стоять великая русская земля.

Слева от дороги, спустившись к бурливой реке Алибек, нашли себе пристанище стоявшие в ряд несколько одно и двухэтажных зданий, сложенных из грязно-белого силикатного кирпича, что делало эти здания плохо видимыми в тумане. Это были: котельная с высокой железной трубой, прикреплённой к земле проволочными растяжками в два яруса, прачечная, душевая и два жилых дома для обслуживающего персонала. Здания проглядывали сквозь туман едва-едва, как будто это были недодержанные снимки на фотобумаге, опущенные в проявитель. И сколько такую бумагу ни мори, сколько ни окунай её в проявитель, того, что уже проявилось, больше не прибавится. Возле котельной лежала занесённая снегом гора каменного угля, а из трубы понимался дым столбом, быстро исчезающий в тумане.

С этого места в ясную погоду открывается сумасшедший вид на ледниковое ущелье Алибек, зажатое с двух сторон необыкновенно красивыми заснеженными горами. С левой стороны, если смотреть вверх по долине, это зубчатые вершины Главного Кавказского хребта, среди которых выделяется «гордый красавец Эрцог». Вершины похожи на обнаруженные при археологических раскопках окаменевшие зубы хищного доисторического гиганта. С правой стороны горбатится тушей мамонта гора Семёнов-баши, густо заросшая, будто мохнатой шерстью, могучим тёмным лесом, выше которого раскрывается бело-голубая снежная зона альпийских лугов, как будто кем-то знающим и добрым приспособленная для восхитительного лыжного катания. Этой удачей не преминули воспользоваться лыжники из альпинистского лагеря «Алибек». Они карабкаются вверх по крутой тропе и там, где заканчивается лес, целый день без устали утюжат увалистые склоны, выметая из-под лыж снежные брызги.

При этом можно загорать под горным солнцем «мордой лица», чтобы получить ожоги и волдыри. А можно скинуть ковбойку, потому что на солнышке жарко. И это воспринимается молодыми людьми, не познавшими жизнь до её глубины, как счастье. И никого не смущает, что нет подъёмников и приходится десятки, а то и сотни раз пониматься в гору лесенкой, проскальзывая игриво лыжами, чтобы не налипал на них снег. Одновременно можно трепаться напропалую об интересных событиях жизни, смеяться, отпускать многозначительные комплименты улыбающимся девушкам, показывающим красивые влажные зубки, и весело и серьёзно обсуждать технику лыжного катания с хлёсткими иностранными названиями: «оп-тракен», «годиль» и «христиания».