Домби и сын

Флоренса, боле взволнованная, опять прошлась по комнат и опять вышла на галлерею. Она наблюдала темную ночь со слезами на глазахъ, которыя были теперь подъстать къ дождевымъ каплямъ на стекл. На неб была тревога между облаками, вовсе не похожая на спокойствіе земли. Три часа. Въ камин на угляхъ шевелились и трещали какія-то чудныя страшилища. Эдии нгъ какъ нтъ.

Боле и боле взволнованная, Флоренса ходила по комнат, ходила по галлере и смотрла на луну, похожую теперъ на блднаго бглеца, скрывавшаго свое преступное лицо. Четыре часа. Пять. Эдии нтъ какъ нтъ!

Но теперь въ дом исподволь поднимался осторожный шелестъ, и Флоренса слышала, какъ собирались будить м-съ Пипчинъ, какъ она встала, одлась и отправилась въ комнату ея отца. Спустившись потихоньку внизъ по лстниц и замчая, что происходило вокругъ, она видла, какъ ея отецъ вышелъ изъ кабинета въ утреннемъ плать, и какъ онъ задрожалъ, когда сказали, что его жена еще не воротилась изъ гостей. Онъ послалъ въ конюшню освдомиться, тамъ ли кучеръ, a самъ между тмъ поспшилъ одться на скорую руку. Флоренса все это видла.

Скоро посланный воротился и привелъ съ собою кучера, который сказалъ, что онъ былъ дома съ десяти часовъ и давно уже спалъ на своей постели. Онъ отвезъ барыню въ ея старый домъ на Брукъ-Стрит, гд ее встртилъ м-ръ Каркеръ, который, то есть, м-ръ Каркеръ, сказалъ ему, то есть, кучеру, что барын карета больше не нужна для возвращенія домой, и отпустилъ его, давши ему на водку два шиллинга и шесть пенсовъ. Добрый баринъ!

Флоренса видла, какь отецъ ея поблднлъ, и слышала, какъ онъ приказывалъ дрожащимъ голосомъ позвать къ нему горничную м-съ Домби. Весь домъ теперь всполошился и все живое было на ногахъ. Явилась горничная, блдная, растрепанная, городившая какую-то околесицу, въ которой едва могли добраться толку.

Она сказала, что одла барыню очень рано, часа этакъ за два до ея отъзда; потомъ барыня приказала ей уйти и не показывать глазъ до другого дня.

— Я только что сейчасъ, — продолжала двушка, — хотла идти на барынину половину, но…

— Ну, ну, что же тамъ такое? Ну! ну!

Эти восклицанія принадлежали м-ру Домби, который былъ теперь, какъ помшанный. Флоренса все это слышала.

— Но уборная барыии заперта, и ключъ вынутъ изъ замка.

М-ръ Домби схватилъ свчу, забытую кмъ-то на полу, и побжалъ по лстниц вверхъ съ такою поспшностью, что Флоренса едва успла посторониться. Она слышала потомъ, съ какою яростью отецъ ея началъ разбивать дверь и руками, и ногами. Бдная двушка сама теперь была, какъ помшанная. Она опрометью бросилась въ свою собственную комнату, вцпившись руками въ свои растрепанные волосы.

Когда дверь уступила отчаяннымъ усиліямъ своего хозяина, м-ръ Домби ворвался и… но никто не зналъ и не видлъ, что нашелъ м-ръ Домби въ будуар своей супруги. На полу дорогими блестящими массами валялись ея платья, шляпы, ленты, браслеты, драгоцнные каменья, — все, что ей было куплено, подарено, и что она носила со времени своего замужества. Такова была комната, гд нкогда онъ надялся подчинить своей власти эту неукротимую женщину, удостоенную высокаго титула его супруги. Такова была комната, гд нкогда въ безмолвномъ изумленіи онъ видлъ гордую руку, указывавшую ему на дверь.

Собственными руками м-ръ Домби уложилъ все это въ шкапы и заперъ ихъ съ отчаяннымъ неистовствомъ, отъ котораго задребезжали стекла. Продолжая дале ревизовать ненавистный будуаръ, онъ увидлъ на стол нсколько бумагъ. То были — свадебный контрактъ, заключенный передъ ихъ внчаніемъ, и письмо. М-ръ Домби прочелъ, что она ушла. М-ръ Домби прочелъ, что онъ былъ обезчещенъ. М-ръ Домби прочелъ, что она убжала въ день празднованія свадьбы съ человкомъ, котораго онъ выбралъ для ея униженія. Онъ опрометью бросился изъ комнаты и изъ дому, съ бшеною мыслью захватить ее на мст, откуда она взята.

Флоренса, сама не зная, что длаетъ, надла шлянку и шаль, въ смутномъ намреніи отыскать на улиц Эдиь, и, бросившись въ ея объятія, привести назадъ домой. Но когда она выскочила на лстницу и увидла испуганныхъ слугъ, бгавшихъ со свчами взадъ и впередъ и робко сторонившихся отъ ея отца, когда онъ проходилъ мимо, бдная двушка сознала чувство собственнаго своего безсилія и, скрывшись въ одной изъ великолпныхъ комнатъ, почувствовала, что ея сердце готово надорваться отъ печали.

Состраданіе къ отцу было первымъ ясно сознаваемымъ чувствомъ, устоявшимъ противъ потока сокрушавшей ее скорби. Ея нжная натура обратилась къ нему въ день его несчастья съ такою пылкостью и врностью, какъ-будто въ свои счастливые дни онъ олицетворялъ для нея ту идею, которя постепенно становилась темне и темне. Она еще не понимала и не могла понять. всей обширности его несчастья, но, тмъ не мене, онъ былъ въ ея глазахъ отверженнымъ страдальцемъ, и ея любящее сердце опять устремилось къ нему съ новой силой.