Домби и сын

М-ръ Домби стремительно отпрянулъ съ мѣста и посмотрѣлъ на нее съ величайшимъ изумленіемъ.

— Да, сэръ, — продолжала Алиса, — какъ ни велико между нами разстояніе, но я говорю правду. Какъ это вышло, нѣтъ надобности знать: это моя тайна, и я не навязываюсь со своими тайнами. Мнѣ хочется поставить васъ съ нимъ на одну доску, потому что я смертельно его ненавижу. Моя мать скупа, бѣдна и готова продать за деньги всякія вѣсти. Въ этомъ ея промыселъ. Можете платить ей, сколько угодно, и пожалуй, чѣмъ больше, тѣмъ лучше. Но я хлопочу тутъ не изъ-за денегъ, и для меня рѣшительно все равно, за что бы вы ни купили этотъ секретъ. Довольно. Мой дерзкій языкъ не скажетъ больше ничего, хотя бы вы простояли здѣсь до утра.

Во время этой рѣчи, клонившейся къ уменьшенію ожидаемыхъ барышей, старуха обнаруживала безпокойство и безпрестанно подталкивала локтемъ м-ра Домби, чтобы тотъ не обращалъ вниманія на ея дочь. Онъ поперемѣнно смотрѣлъ на нихъ обѣихъ дикими глазами и сказалъ взволнованнымъ голосомъ:

— Говорите же, что вы знаете?

— О, не будьте такъ торопливы, — отвѣчала старуха, — мы поджидаемъ человѣчка, котораго нужно напередъ скрутить, пощипать, навинтить…

— Это что значитъ?

— Погодите немножко, — каркала вѣдьма, положивъ свою костяную лапу на его плечо, — погодите! мы знаемъ, гдѣ раки зимуютъ, и уже что я сказала, то свято. Будетъ намъ пожива. Если онъ заартачится малую толику, — продолжала м-съ Браунъ, растопыривая свои пятерни, — мы сумѣемъ развязать его язычекъ!

М-ръ Домби слѣдилъ за ней глазами, когда она подпрыгнула къ дверямъ, и потомъ его взоръ обратился на ея дочь; но Алиса хранила глубокое, безстрастное молчаніе и не обращала на него никакого вниманія.

— Какъ я долженъ понимать васъ? — сказалъ м-ръ Домби, когдя фигура м-съ Браунъ, пошатываясь и прихрамывая, отскакивала отъ дверей. — Вы, кажется, кого-то ждете?

— Да!

— Человѣка, отъ, котораго можетъ быть, вы надѣетесь вырвать ожидаемую вѣсть?

— Да.

— Я его не знаю?

— Тсс! — прошипѣла старуха съ пронзительнымъ хохотомъ. — Зачѣмъ объ этомъ спрашивать? Человѣкъ вамъ знакомый, но онъ не долженъ васъ видѣть. Парнюга слишкомъ робокъ и не сказалъ бы вамъ ни словечка. Мы запрячемъ васъ за эту дверь, и вы будете, если хотите, смотрѣть во всѣ глаза и слушать обоими ушами. Мы не требуемъ и не просимъ, чтобы вѣрили намъ на честное слово. Какъ? вы изволите сомнѣваться насчетъ этой комнаты за дверью? Загляните въ нее, если угодно.

Острый глазъ старушенки открылъ въ м-рѣ Домби невольное выраженіе подозрительности, которая на этотъ разъ была очень кстати. Она поднесла къ дверямъ сальный огарокъ, и м-ръ Домби убѣдился, что тамъ была пустая комната. Онъ сдѣлалъ знакъ, чтобы огонь былъ унесенъ на свое мѣсто.

— Скоро ли придетъ сюда этотъ человѣкъ?

— Скоро. Вы потрудитесь посидѣть здѣсь минутъ десятокъ.

Не давъ никакого отвѣта, м-ръ Домби началъ ходить по комнатѣ взадъ и впередъ съ нерѣшительнымъ видомъ, недоумѣвая, остаться ему или уйти назадъ. Но скоро походка его сдѣлалась медленнѣе и тяжелѣе, и суровое лицо приняло задумчивый видъ; было ясно, въ умѣ м-ра Домби утвердилась рѣшимость дождаться окончательныхъ результатовъ своего страннаго визита.

Между тѣмъ, какъ онъ ходилъ такимъ образомъ взадъ и впередъ, съ глазами, опущенными въ землю, м-съ Браунъ снова усѣлась на свой стулъ и принялась слушать. Однообразіе его походки или дряхлый возрастъ были причиной, только старуха на этотъ разъ до того окрѣпла на ухо, что наружные шаги давно раздавались въ ушахъ ея дочери, и она нѣсколько разъ быстрымъ взглядомъ старалась предварить свою мать о приближеніи ожидаемаго человѣка. Но, какъ скоро, наконецъ, ея вниманіе было пробуждено, она стремительно вскочила со стула, прошептала "идетъ!" и, указавъ своему гостю на его наблюдательный постъ, поспѣшно поставила на столъ бутылку со стаканомъ и бросилась къ дверямъ, гдѣ уже появился Точильщикъ, котораго она встрѣтила съ распростертыми лапами, обвиваясь, какъ гіена, вокругъ его шеи.

— Вотъ и мой голубчикъ! — завопила м-съ Браунъ. — Наконецъ! ого! ого! какой ты милашка, сынокъ ты мой, Робби!

— О, миссисъ Браунъ! — отвѣчалъ озадаченный Точильщикъ. — Перестаньте пожалуйста! Развѣ нельзя любить парня, не царапая его шеи? Вотъ видите ли, въ рукахъ y меня клѣтка, съ птицей клѣтка, миссисъ Браунъ!

— Птичья клѣтка для него дороже, чѣмъ я! — вопила старуха, озираясь на потолокъ. — Изволь тутъ быть для него матерью! чего матерью? я бы должна быть для тебя милѣе всякой матери, разбойникъ ты безпардонный!

— Оно вѣдь такъ и есть, миссисъ Браунъ: я вамъ очень обязанъ, — отвѣчалъ несчастный Точильщикъ, — да вы ужъ слишкомъ ревнуете бѣднаго парня. Я вотъ и самъ люблю тебя, бабушка Браунъ, право люблю, a все же не душу. Зачѣмъ же душить?

Точильщикъ говорилъ и смотрѣлъ такимъ образомъ, какъ будто противная сторона имѣла явныя подозрѣнія, что онъ радъ бы дождаться благопріятнаго случая отправить на тотъ свѣтъ свою названную мать.

— A и что вамъ клѣтка, миссисъ Браунъ? Развѣ бѣда какая, что я заговорилъ о клѣткѣ? Глядите сюда, вѣдь эта клѣтка — знаете чья?

— Твоего хозяина, голубчикъ?