Домик на дереве

День выдался не просто теплым и солнечным, а каким-то, не боюсь этого слова, волшебным, обнажившим всю красоту окружающего нас мира, который все еще прибывал в буйстве зеленых красок. Березы, обступившие со всех сторон, перешептывались, пряча в кронах певчих птиц, чьи мелодичные песни гармонировали с гомоном летающих туда-сюда насекомых, с дятлом, монотонно бьющим по стволу больного дерева, с хрустом веток, ломающихся под нашими ногами и с легким дуновениям ветра, гонимого с Южных морей. Небо, не окаймленное облаками, отливало золотом от сияющего солнца, лучи которого просачивались через пышные шапки деревьев и освещали то, что было невидимого для глаза: серебристую паутину, сшитую промеж веток и капельки росы на колыхающейся траве и на крапиве, достигающей человеческого роста. Воздух был чистым и сладким от цветущих в лесу ромашек – маленькие солнышки с белыми лучиками, девственными и непорочными, олицетворяющими счастье и любовь.

Поглощенные музыкой леса, его неописуемой красотой, соседствующей с уродством – гниющее поваленное дерево и долина умирающих кустов, лишенных зелени, – его запахами, заставляющими дышать глубоко, полной грудью, мы шли в молчание, все глубже и глубже утопая в лесном массиве.

– Что-то совсем грустно стало, – заметил Степа и зевнул; потом спросил у Гриши. – Долго еще ползти до плота?

– Устал что ли?

– Нет, конечно. Только вышли…

– А че тогда спрашиваешь?

– Не терпится прокатиться. Он точно выдержит нас – четырех поросёнков?

– Говори за себя, поросёнок, – не понравилось Насте.

– Я вообще-то разговаривал с Гришкой, не с тобой.

– Тогда разговаривай, чтобы я не слышала.

– Да что мы говорим?

– Ой, хватит уже, ребят! – вмешался я, пока они снова не рассорились. Ну что за люди? Жили себе мирно, а тут на тебе – решили объявить друг другу войну. – Надоели за сегодня!

– Это все она, – оправдывался Степка.

– Как это по-мужски обвинять во всем девушек!

– Чего?

– Степан, – Гриша рукой взлохматил кучерявую копну Степкиных волос, – ты засомневался, что мой плод не выдержат четверых пассажиров, так?

– Ну, было такое.

– Можешь не волноваться. Он выдержат слона.

– Слона? – Степан рассмеялся. – А ты фантазер!

– Если только чуть-чуть. – Гриша, улыбаясь, похлопал его по плечу. – Я построил надежный плот, вот увидишь.

– Вот именно! Когда увижу собственными глазами, там и скажу, надежный он или нет.

– Ты у нас знаток в плотах что ли? – не унималась Настя.

– Что за ядовитые слова? – Первый раз за день Степка не стал злобно реагировать на язвительный Настин вопрос; обратил все в шутку. – За свою жизнь я построил дюжину плотов и лодок.

– Дюжину лодок и дюжину плотов? Или дюжину лодок и плотов? – спросил я, не поверив в слова друга.

– Дюжину тех и других. Не веришь?

– Верю, – ответил я, машинально опустив глаза на пол.

– Врать ты не умеешь.

– Наверно нет, раз ты заметил.

– Меня дядька научил этому делу. Он в свободное от работы время вовсю строгает лодки. Иногда плоты. Большим спросом все-таки пользуются лодки, нежели плоты.

– И какие лодки ты сам, лично, построил? – спросил Гриша, окинув взглядом землю, поросшую подорожником, тысячелистником и колючим репеем.

– Я строил только один вид лодок – «Волжанка». Слыхал о такой?

– Слыхал. Длина больше четырех метров, ширина – метр, глубина – полметра. Угадал?

– Почти. Глубину мы с дядькой делали сорок сантиметров.

– Сейчас ты, Степка, снова скажешь, что я – глупая девчонка. Но я спрошу. – Прежде чем спросить, Настя надела летнюю шляпку с большими полями. – Расскажи-ка ты лучше, как построить лодку.

– Не знаешь, как лодку построить?

– Я тоже не знаю, – признался я.

– И ты? – Степкины брови мгновенно взмыли вверх от удивления.

– А что ты хотел от городского вояки?

– Да уж, бедняга! – искреннее пожалел он меня. – Ладно, непросвещенные и малограмотные, так и быть: я вас просвещу!

– Давно пора.

– Короче, лодка состоит из деревянного каркаса, скелета, и фанерной обшивки.

– Это знают все, – пошутил я.

– Умником стал?

– Продолжай.

– В каркас лодки входит, во-первых, киль, к которому в носовой части крепиться форштевень, а в кормовой – ахтерштевень. А, во-вторых, шпангоут – это деревянные ребра, играющие важную роль, роль рамы, остова. Без них – никуда. – Молчание. – Фанерную обшивку, гибкую и податливую, обильно пропитанную смолами, делают из целых листов, чтобы корпус не имел много швов. Кстати, а вы знаете, для чего обшивку лодки выгибают наружу?

– Такая обшивка прочна. А самое главное: выдерживает давление воды на корпус лодки, – с легкостью ответил Гриша.

– Ага, в точку, – обрадовался Степка. – Словно дядькины слова повторил! А ты реально сечешь в этом деле!

– Не люблю хвастаться, но я действительно секу в этом деле.

– И знаешь из какой фанеры обшивается лодка?

– Из березовой, конечно. Причем надо брать без сучков, трехслойную, толщиной не больше сантиметра.