Домик на дереве

– Вот черт, этот парень профи! – Степка вдруг ни с того, ни с чего обнял Гришу за плечи (в первый раз, между прочим); в глазах Степана светилось уважение и почтение к тому, кто понимал не хуже его в судостроении. – Дружище, если ты мне ответишь, зачем хорошей лодке нужна пара фальшкилей, ей-богу я тебя расцелую!

– Так это легко. Каждый догадается.

– И зачем? – спросила Настя, в ту же секунду опровергнув Гришину теорию.

– Вот видишь, эти олухи не знают.

– Давай без оскорблений, – предупредил я. Я, в отличие от Насти, догадался, зачем лодке проделывают фальшкили, просто не стал умничать и дождался, когда ответит профи.

– Пардон, пардон. – Степка хохотнул и вопросительно посмотрел на Гришу, которого продолжал по-товарищески обнимать. – Ну так что, дружище, зачем лодке фальшкили?

До самого рокочущей руки, до плота, спрятанного на берегу в пышных копнах резко пахнущей, скошенной травы, Степа и Гриша болтали о лодках, а мы с Настей шли и слушали их, скромно поглядывая друг на друга.

Я был в полном восторге от плота, наверное, потому, что не ожидал увидеть именно такой. Основная конструкция плота – рама из досок и брусьев; снизу, к раме, крепились с помощью веревок шесть пластмассовых бочек; каждая бочка находилась в своем отсеке, ограниченном перекладинами; на нижней палубе Гриша догадался прибить гвоздями четырехместную походную палатку.

– Знаешь, Гришка, – сказал Степан, не отрывая восхищенных глаз от плота, – это самое крутое, что я когда-либо видел. Плот, который держат бочки. Плот, на котором есть крыша над головой – с палаткой! Уму непостижимо! Как ты до этого додумался?

– У меня было куча времени, чтобы подумать над его конструкцией, – ответил Гриша. – Но я рад, что тебе понравилось.

– Это самый настоящий корабль, – заметила Настя.

– И он действительно выдержит слона, – вставил я.

– Насчет слона, я погорячился, – улыбаясь, сказал Гриша, очищая плот от травы. – Но по моим подсчетам этот плот должен выдержать чуть более тонны.

– Тонны? – прикрикнул от возбуждения Степа. – Мать честная!

– А сколько слоны весят?

– Тонн пять-шесть, – без тени сомнения ответил я, поглаживая гладкую поверхность плота. – И сколько ты его строил?

– Месяца два. Точно не помню. Я никуда не торопился. – Гриша посмотрел на меня. – Я не столько хотел плавать на нем по реке, сколько хотел собрать его. Доказать себе, что я могу построить все, что угодно, если очень постараться и захотеть. И вот – мое детище перед вами.

– А где доски взял с бочками? – поинтересовался Степан.

– Бочки нашел на лесной свалке. Они были пустыми, но целыми… и с крышками. Кстати, именно с бочек все и началось: у меня возникла идея построить плот. Потом дело техники. Доски с гвоздями сами нашлись.

– Доски сами нашлись? Как-то сказочно, не считаешь?

– Чего только не найдешь в заброшенных домах. В стайке я обнаружил сломанный деревянный ящик с ржавыми гвоздями. И не только. Там же я нашел пыльный топор с треснутой рукояткой, ручную пилу, видавшие виды молотки и прочий оставленный инструмент, годный и негодный. А досок не было, пока я не разобрал сарай, который начал гнить из-за дырявой крыши. Зачем добру пропадать?

– Хочешь сказать, что ты сначала разобрал сарай, а потом тащил доски на своем горбе хренову сотню километров до реки?

– Ты преувеличил, Степка, насчет сотни километров.

– Но все равно путь не близок?

– Это да! Притащить сюда доски было тем еще трудом.

Спустив плот на воду, мы без лишних слов поднялись на борт – и отплыли от густо поросшего травой и клевером берега, нацелившись на пленительный и манящий юг.

Плот медленно и вальяжно плыл по тихому речному течению, оставляя линии, расползающиеся по водной глади и добирающиеся до самых лип и плакучих ив, растущих подле берегов; по бортам плота минорно хлюпала вода. В небе щебетали чайки; с берегов доносился стрекот стрекоз; в воде, унизанной стеблями водяных лилий, плескались мальки. А где-то рядом шептал ветер, приятно ласкающий нас, юных путешественников, с восторгом и любовью наблюдающих за открывающимся видом: лесистые холмы далеко на востоке; зеленые луга, отделенные рекой и изборожденные тенями плывущих по небу облаков – на западе; впереди – река, необузданная и величественная, ускользающая в дымке летнего утра за горизонт.

Мы не теряли понапрасну драгоценное время; немного полюбовались, помечтали – и сразу к делу: приступили к ловле рыбы. Как не порыбачить на плоту, плывущем в сердце реки? Это было как минимум странно и глупо. Благо, что каждый, кроме Насти, взял по удочке; удивительно, что никто не забыл о наживке, крючках, леске и прочих рыбацких снастях; в обычные дни все было иначе, и рыбалка кончалась быстрее, чем мы этого желали.

– Что у тебя? – спросил у меня Степан, глядя на мою деревянную коробочку, где я хранил наживку; в тот миг она была закрыта.

– Малинка, – отрапортовал я. – У тебя?

– Я обойдусь сегодня перловкой.

– Не ахти.

– Думаешь? – Степан вытащил из рюкзака полиэтиленовый мешок, наполовину наполненный разбухшей перловкой. – Посмотри, кто больше наловит. Ты на малинку или я – на перловку.

– Посмотрим.