Домик в Армагеддоне

В одной руке тот на весу держал хоругвь, нижний край которой был обмотан вокруг древка. Алюминиевое древко, собранное из составных колен, за спиной Виктора опрокинуло открытую банку краски.

«Разиня», – ругнул себя Степан Ильич, догадавшись, что это он, когда рисовал в прошлый понедельник на воротах номер дома, забыл банку закрыть.

Краска белой лужицей блестела на бетонном полу.

– Краска, – сказал Степан Ильич. – Вон, разлилась.

В другой руке, перехватив посередине топорище, Виктор держал колун. Не глядя на Степана Ильича, он шагнул в сторону, чтобы обойти его.

Времени на раздумья не было. Совсем не было времени на раздумья.

– Куда вы? – Степан Ильич вцепился в топорище. – Нельзя. Что вы?

– Уйди.

И потянул колун на себя.

– Нельзя. Что вы? Вы же верующий человек, Виктор. Как же…

Саенко согнул локоть, отчего Степан Ильич прижался к нему вплотную, договорив сбивчиво в самое лицо: «Как же вы с топором?» В следующую секунду Саенко дёрнул колун вверх и в сторону.

– Ой!

Степан Ильич повалился на пол.

Глядя, как Саенко приноравливается, чтобы пронести в дверь впереди себя хоругвь, Степан Ильич попробовал подняться. Под руку попал домкрат, больно прищемил палец. Бетонная пыль забивалась в ноздри.

– Да, эту забыл запереть, – сказал Антон, наступая на порог.

Он стоял напротив Саенко и, скривившись, отгонял от лица пыль.

– Напылили как.

Саенко медленно прислонил хоругвь к стене. Колун в его руке шевельнулся.

– Вить, ну что ты, в самом деле?

– Прочь, – сквозь зубы процедил Саенко.

– Слушай, Вить, а помнишь…

Медленно, растягивая каждый звук, Саенко выговорил сиплым голосом:

– Именем…

Антон не дал ему договорить.

– Да никаким не «именем». Истерика у тебя.

Он расстроено причмокнул губами.

И вдруг Саенко, резко дёрнув затылком, согнул колени и сел. Как от непреодолимой усталости. Металл цокнул по бетонному полу. Саенко завалился на спину.

Антон подошёл к Степану Ильичу, помог подняться.

– Всё в порядке у вас?

Взял за плечи, оглядел, голову сгрёб в ладони, повертел туда-сюда.

– Идти можете?

– Да.

– Вы идите к Фиме. Он наверху сейчас.

Полез в карман, вытащил мобильник.

– Идите.

Степан Ильич послушно вышел из гаража в коридорчик. Пошёл не в ту сторону, к постирочной, развернулся в сторону холла. Пройдя несколько шагов, остановился. Ноги дрожали.

– Николай Николаич, – услышал он голос Антона. – Пусть трое идут в гараж. Я здесь. Без дубинок пусть. И – да! – ни в коем случае не через дом. Прямо в гараж, я отопру. Да, Николай Николаич. Нет. Забрать нужно одного, старшего. Совсем растерялся человек. Жду. Только бегом, в себя приходит. Шумный очень.

Услышав шорох у себя за спиной, Степан Ильич оглянулся.

Антон, опуская руку с мобильником, внимательно смотрел ему в глаза.

– Йеэээх, – вздохнул Антон.

Отвёл взгляд. Посмотрел на стену справа, на потолок, в пол – так и не выбрал, куда смотреть. Выдавил:

– Только Фиме, пожалуйста, не говорите.

* * *

Стоя один в просторной комнате – такой же, в которой Костя Крицын угощал их с Надей холодной курицей, только без стола посередине, почти без мебели: диван, кресла, невысокий комод, – Ефим смотрел в окно, на осаждающих дом милиционеров. Ничего не менялось. Скучали милиционеры во дворе, скучали те, что сидели в автобусах. Один из капитанов поливал майору на руки из пластиковой бутылки. Майор, отклячив зад и вытянувшись сколько мог вперёд, подставлял ладони под струю воды. Вымыл руки, встряхнул ими молодцевато. Капитан понёс бутылку в автобус.

Фима совсем не удивился, когда увидел на улице Алексея Крицына. Остановился на перекрёстке, смотрит.

Верно, предчувствовал – весь день вспоминал отца его, ту ночную беседу. С самим Лёшкой накоротке Фима в Сотне не пересекался. Видел его мельком всегда. Да и появился Лёша здесь совсем недавно. С ним чаще всего Антон разговаривал, в сторонке. А с Костей Крицыным и вовсе не виделись с тех самых пор. Фима собирался несколько раз зайти, но всегда передумывал.

Алексей пустился к дому.

Проскочил мимо милицейского автобуса. Майор пытался схватить его за рукав. Лёша увернулся. Добежал до ворот и тут упёрся в грудь милиционеру, который выскочил, услышав Лёшкин топот и крик начальника: «Малец к вам! Держи!»

В окно Ефиму было видно немного, снова спина, на этот раз милицейская, загораживала распахнутую калитку. Иногда за краем забора показывался Лёша, который отступал на несколько шагов от милиционера, что-то ему объясняя и показывая на дом, куда хотел пройти. Милиционер качал головой: нет, нельзя, не пущу.

В сопровождении одного из капитанов майор неторопливо шагал в сторону Лёши. Их догнал тучный запыхавшийся человек. Костя Крицын. Остановился, широко расставив ноги, выпулил пару фраз. У него переспросили что-то. Он ответил, указывая на сына, совсем как тот в это же время указывал державшему его милиционеру на дом.

Вдруг Фима встретился взглядом с Лёшей.

– Это не я! – закричал Лёша Ефиму. – Честное слово, не я! Клянусь! Не я! Скажи всем!

К Лёше подошёл его отец.

Майор с капитаном остановились в нескольких шагах позади них.

Костя Крицын положил сыну руку на плечо и поднял голову – посмотреть, кому тот только что кричал.