Домик в Ницце. Сборник рассказов

Но на этом злоключения нашего героя не закончились. Грянули раскаты Перестройки. Тут как тут в село приехали активисты областного отделения Сохнута в поисках "овец, отбившихся от стада". И такую овцу нашли. Ею оказался Изя.

Не знаю, что наплели ему сохнутовцы о райских кущах на Святой Земле, но он и не заметил, как попал на историческую родину в Израиль.

Здесь братва была по-круче, чем в стране исхода. Квартирный маклер, отобрав у вновь прибывшего все деньги, сдал ему квартирку-крохотульку (но зато с отдельным санузлом, совмещенным с душем!), расположенную прямо на рынке.

Привез его на место поздней ночью, когда было безлюдно и темно. Оформил договор. Отчаянно жестикулировал. Обещал, убеждал, увещевал. А когда Изя поутру проснулся от жары и криков, то обнаружил, что живет прямо над мясным торговым рядом.

Но это всё еще цветочки. Вы не поверите, но в Израиле Изя стал украинцем. В те далекие времена, когда Изе посчастливилось родиться в Маевке, в метрике не писалась национальность родителей.

С этим свидетельством (а с каким же другим?) Изя и пришел получать израильский паспорт – "теодат зеут". Чиновник посмотрел бумажку: "мать – Дора Соломоновна Рабинович – национальность не указана, отец Моисей Абрамович Рабинович – национальность не указана. Место рождение: село Маевка, Херсонская область, УкрССР . Сотрудник, не долго думая, решил, что  если не написано"еврей", то предъявитель сего документа – украинец.

Изя не мог пережить этого удара. Записался в украинское землячество при местном клубе пенсионеров. Там встретил «друзей по несчастью» киевлянина Ефима и харьковчанина Давида. Они научили Изю пить горилку,  закусывая салом. Стало легче. Но ненадолго.

Как-то утром сидел Изя на крохотном балкончике своей рыночной квартиры и учился подражать местному говору торговцев, как когда-то на Херсонщине имитировал куриное кудахтанье. И очень в этом преуспел. Говорил на иврите простыми фразами, но без акцента.

Сидел, пил чай и наивно думал, что все нелепое, что могло с ним произойти, уже произошло.

Вдруг в дверь кто-то позвонил.

Изя, наивный сельский житель, не спросив, распахивает дверь и видит на пороге незнакомца. Он хотел было захлопнуть дверь, но не тут-то было. Незваный гость уже успел просунуть ногу в щель. Вы испугались?

Вы, небось, подумали, что это вор? Да лучше б вор, как вы подумали. Вор крадет имеющиеся ценности, а у Изи брать-то  было нечего. Разве что теодат-зеут с пометкой «украинец». Нет, все было намного хуже. Это пришел агент по продаже мобильных телефонов. И уболтал-таки репатрианта приобрести мобильник и обязаться ежемесячно выплачивать половину скудного пособия за совершенно ненужный телефон. И с подписанной бумагой моментально смылся.

Изя вертел в руке дорогую игрушку и мрачно размышлял, что же делать дальше. Как жить на жалкое пособие, да еще урезанное вдвое?

И тут раздалась переливчатая трель. Это зазвонил навязанный агентом телефон.

– Шалом! Могу я выдать господину Кацу льготную денежную ссуду? – спросил милый женский голос на иврите.

– Выдать, и немедленно! – со злостью рявкнул Изя, имитируя местный выговор.

Через несколько минут – второй звонок:

– Господин Штейн просит вашей санкции на превышение кредита.

– Разрешить!– распорядился Изя.

Игра в начальника ему понравилась. По крайней мере, было чем заняться и отвлечься от тяжелых мыслей.

За два часа Изя умудрился выдать разрешение на получение одиннадцати ссуд, на превышение рамки минуса, на отсрочку платежей и на многое такое, чего и сам не понимал.

Вскоре ему позвонила секретарша начальника отделения банка. Она говорила по-русски.

– Что за шутки вы позволяете себе?! – кричала в трубку секретарша. – Вашему аппарату по ошибке присвоили номер директора банка. Кто дал вам право распоряжаться банковскими суммами? Вы что, не поняли абсурдность ситуации?

– Дорогуша, – ваш финансовый абсурд настолько мал по сравнению с абсурдом всей моей нелепой жизни, что я его и не заметил, – ответил Изя.

И, согласитесь, он был прав.

Клеопатра

Каждый день она появлялась ровно в девять часов утра. Каждый будний день. По ней можно было сверять часы.

Тоненькая, хрупкая, как бы немного усохшая, одетая в узкие обтягивающие джинсы и потертую куртку, она не менялась годами: черные волосы подстрижены в «каре», ярко-красная помада на губах и синяя тушь на ресницах. Она открывала магазин и сразу же включала музыку – любимый джаз, заваривала кофе и затягивалась сигаретой. Все покупатели звали ее Мери. Все, кроме художника, он назвал ее Клеопатрой. Но об этом позже.

Витрину магазина украшала выцветшая от времени вывеска "Марки, конверты и все для почты". Вырезанный из фанеры голубь немного завалился на правый бок, но все еще сжимал в клюве бледно-розовый конверт в форме сердца.

Были времена, когда в магазине толпились молодые парни. Они писали любимым письма, полные страсти, нежности, нетерпеливого ожидания встречи. А пока любимые были далеко, парни заигрывали с Мери, шутили, смеялись, назначали свидания, караулили у магазина, тянули на танцы или заманивали в кино.